-- А в самом деле, что стало с Шалоном? -- спросил Ламбэр-Леклерк.-Что с ним? Кто из вас слыхал о нем?
-- У нас с ним один издатель,-- ответил Сиврак,-- и я иногда сталкиваюсь у него с Шалоном, но наш друг делает вид, будто не узнает меня. .
Наклонившись к хозяину дома, молодой провинциал вполголоса осведомился, кто такой Шалон.
-- Сиврак,-- сказал Бельтара,-- расскажи-ка этому младенцу историю карьеры Шалона. Для человека его возраста пример этот может быть поучителен.
(38)
Сиврак встал-и, пересев на край дивана,тотчас начал рассказ, построенный по всем правилам искусства. Его резкий насмешливый голос, казалось, рубил звуки.
-- Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь слышать о знаменитом классе риторики лицея Генриха IV, выпуска 1893 года? Во всяком случае, он стяжал в академических кругах не меньшую известность, чем прославленный некогда выпуск Эколь Нормаль, где были, как вы знаете, Тэн, Прево-Парадоль, Сарсэ и Эдмон Абу. Этот класс, как до сих пор твердит мне при каждой встрече один из наших старых учителей, был "колыбелью знаменитых мужей", потому что' в этом классе одновременно учились Бельтара, Ламбэр-Леклерк, Фа-бер и я. Ламбэр-Леклерк, который тогда уже готовился к политическому поприщу и вместе с Фабером проводил все вечера на скачках...
-- Никакого почтения к моему превосходительству...-- вздохнул- помощник министра.
-- Вы, ваше превосходительство, были единственным из .нас, чьи юношеские склонности уже тогда позволяли предсказать ваше будущее. Бельтара, напротив, не проявлял особенного интереса к живописи, а Фабер не выказывал ни малейшего расположения к драматургии. Наш преподаватель литературы, отец Гамлен, говорил ему: "Бедняга Фабер, наверно, вы никогда не освоите как следует французский язык". Суждение вполне справедливое, но ныне, кажется, отвергнутое невежественной публикой. Я же в те годы высшее эстетическое наслаждение находил в том, что рисовал Венеру на полях школьных тетрадей. Наш кружок дополнял Шалон.
Это был белокурый юноша, с тонкими, приятными чертами лица. Он мало утруждал себя занятиями, зато много читал, столь же удачно выбирая любимых поэтов, как и галстуки. Безупречный вкус создал ему громадный авторитет в нашем кружке. Прочитав к тому времени историю общества "Тринадцати", мы вчетвером да еще Шалон решили создать по их примеру свою "Пятерку". Каждый член "Пятерки" дал клятву всегда и во всем поддерживать остальных. Мы условились, что деньги, влияние, связи -- все, чего добьется любой из нас, будет служить всем членам кружка. Это было прекрасно задумано, но замысел наш так и не претворился в жизнь-- по выходе из лицея нам пришлось расстаться. Его пре