— Смотри, осторожней, волки, если так громко воют, значит, подошли к городу совсем близко.
Виола ничего не ответила — по ряду вихрем, с хохотом и гиканьем проносились наперегонки нарядно одетые всадники, и она инстинктивно отвернула голову, боясь, что ее могут заметить или узнать. Когда первый всадник скакал мимо, он нечаянно зацепил ее тележку, горшки посыпались под копыта следующих коней. Кавалькада промчалась, не оглянувшись, оставив Виоле лишь черепки в уличной грязи.
— Граф Урбино и его свита, — вздохнула Симонетта.
Виола широко раскрытыми глазами смотрела себе под ноги. Этот недоумок, граф Урбино, только что обратил в прах ночь работы нищего и неделю унизительного стояния Виолы в торговом ряду. Когда–то она так же веселилась со своей свитой в Милане, опрокинув и размотав вдоль улицы мотки ткани. Тогда ей не пришлось ни оглянуться, ни задуматься, что чувствовал торговец. Теперь она это знала — унижение, злость, собственное бессилие.
Дотащив пустую тележку до лачуги, Виола прошла под навес, где стояли горшки. Их еще оставалось довольно много в запасе, можно было бить или продавать — с одинаковым успехом, потому что редкая торговля приносила гроши.
И все же, утром она снова отправилась в торговый ряд.
— Лука говорит, в трактир нужна девушка для работы. Я тут подумала, может, ты пойдешь? — наклонившись к Виоле, приветствовала ее Симонетта. — Там платят неплохо — полдуката в месяц.
Полдуката в месяц. Это было больше, чем Виола могла выторговать за пару, а то и тройку месяцев. Не раздумывая, она кивнула.
Вечером они отправились в трактир — добротное, изрядно прокопченное факелами двухэтажное строение у городских ворот. Дородная мужеподобная хозяйка внимательно оглядела Виолу со всех сторон.
— Я вообще хотела посудомойку новую взять. Но раз ты такая смазливенькая, пожалуй, переведу Мадалену в посудомойки, а тебя поставлю обслуживать посетителей.
— Я лучше посудомойкой, — ответила Виола. Одно дело было мыть посуду на заднем дворе, и совсем другое — выставить себя на всеобщее обозрение.
— Еще тебя не спрашивала, — грубо, словно ее обидели, возмутилась трактирщица. — Хочешь работать, делай, как я сказала.
Полдуката в месяц.
— Когда мне приходить? — спросила Виола.
Уже на следующий день она приступила к работе. Разносить миски и кружки, вытирать столы, уворачиваться от пьяных посетителей, а в перерывах — мыть посуду или помогать хозяйке готовить. Таковы были обязанности Виолы, и к вечеру она сбивалась с ног, выполняя их.
Особой ловкости требовало хождение по залу, но благодаря тому, что Виола всегда была искусна в танцах, природная гибкость и быстрота позволяли избегать сальных объятий подвыпивших посетителей. Хуже дела обстояли на кухне, где Виола часто путалась, не зная названий овощей и растений, или слыша название, но понятия не имея, как выглядит то, что хозяйка велит ей принести. Поваренок Лука, если не был занят по самые уши, успевал подсказывать ей, что делать.