Теперь у нее был дукат. Поутру купец так и не обнаружил потери, отправившись в дальнейший путь с тяжелой похмельной головой. До конца первого месяца работы оставалась неделя, а это значило, что скоро у Виолы будет уже полтора дуката. Нищий тоже работает и, может быть, вдвоем им удастся месяца за два выплатить подать.
— Сколько нужно работать на каменоломнях, чтобы выплатить подать? — спросила Виола у хозяйки, пока та сильными большими руками отрубала от поросячьей туши копыта на суп для посетителей победнее.
— Чаще всего, пока копыта не отбросишь, — усмехнувшись собственной шутке, ответила та.
— А если долг небольшой? Только подушная подать, — уточнила Виола.
— Наш камень славится на всю Италию, но на каменоломнях работать никто не хочет. Все дело в каменной пыли — кто ее наглотается, тому конец. Вот граф туда и отряжает должников и арестантов. Так что сама думай, что к чему.
Виола промолчала, переваривая услышанное.
Вечером, вернувшись в лачугу, Виола села у очага, задумчиво глядя сквозь пламя. Одиночество впервые придавило ее ощущением собственной ненужности. Она вдруг представила как день за днем, месяц за месяцем, год за годом будет приходить в это убогое жилище после дня и вечера, проведенных в непрерывном труде и унижениях, одна в целом мире, без родственников и семьи, как будет работать до изнеможения, собирая гроши на бесконечные подати. А если она остановится, если у нее не хватит сил, сборщики податей отправят ее в каменоломни. Виола посмотрела на свои руки, будто со стороны, не узнавая покрасневшие обветренные ладони, опухшие, разъеденные водой пальцы. Она думала, что заплачет, но слез не было. Не было даже гнева. Только пустота.
Она провалилась в сон как в черную бездонную яму.
— Лей самое лучшее вино. И сними повязку, чтоб были видны косы, — велела Виоле хозяйка трактира.
Виола наполнила кувшин, но повязку снимать не стала.
— Сними, куда пошла так, — прошипела хозяйка.
— Не сниму. Я к вам не за этим нанималась, — ответила Виола. После вечера, проведенного в одиночестве у очага, она ожесточилась, и в сердце не осталось страха.
— Ох, и дала бы я тебе, да посетители ждут, — в сердцах ответила трактирщица, толкая Виолу в спину вон из кухни.
Посетители действительно ждали, и совершенно особенные. Виола сразу узнала щеголя и его свиту, что разнесли ее горшки. Разряженные до полного отсутствия вкуса, навеселе и жаждущие острых ощущений, они пока забавлялись тем, что оглядывали остальных посетителей, угодливо притихших в присутствии графа.
Она поставила на стол кувшин с кружками и вернулась на кухню.