Не застав никого в лачуге, Виола отправилась на берег реки. Последние несколько дней Гвидо обустраивал на берегу печь, и она знала, что найдет его там.
Печь уже работала, обжигая посуду, — поняла Виола по жару, исходившему от нее, и довольному лицу мужа.
— Хорошая тяга. То, что надо, — сказал он, увидев Виолу.
По смуглой коже вдоль ключицы текла струйка пота и Виола, как завороженная проводила ее взглядом, пока она не скрылась за развязанным воротом рубахи. Потом, опомнившись, подняла глаза к его лицу.
— Что–то случилось? Почему ты так рано?
В самом деле, почему? Виола мысленно ругнула себя за глупость. Не рассказывать же ему эту историю с Маттео.
— Решила посмотреть, как продвигается твоя работа, — сказала она, наконец, первое, что пришло в голову.
— А тележка где?
— Осталась в торговом ряду. Симонетта с Джанино за ней присмотрят.
Он ничего не ответил, но едва ли поверил.
— Эти уже готовы? — спросила Виола, указывая на ряд более темной, чем обычно, посуды.
— Да. Закончу со следующей партией, схожу за тележкой.
Что на нее нашло, спрашивала себя Виола, вернувшись в лачугу, чтобы заняться приготовлением обеда. Ко всему прочему она забыла купить молока, и это окончательно отрезвило ее. Было бы из–за чего переполошиться. Успокоившись, Виола не смогла объяснить себе, что заставило ее так бурно отреагировать.
Образ был почти уже закончен и, явившись в мастерскую, чтобы позировать в последний раз, Виола старалась казаться спокойной и невозмутимой. Маттео рисовал, не делая попыток напомнить вчерашнее, приблизиться к ней или заговорить. Пользуясь этим, Виола рассматривала его пристальнее, чем обычно, пытаясь понять, что же было в нем такого, что взволновало ее. Высокая, поднимающаяся двумя треугольниками вверх линия лба, говорила о том, что подмастерье рано расстанется со своей прекрасной шевелюрой. Неровные зубы, чересчур заостренный кончик носа — привычка искать в людях недостатки в этот раз сослужила Виоле хорошую службу — заметив их, она перестала воспринимать красоту Маттео как единое целое.
— Чему ты так довольно улыбаешься? — спросил он.
Виола ничего не ответила. Она уже знала, что победила.
По окончании сеанса, забирая склянки с красками, она сказала, взглянув Маттео в глаза:
— Верность, быть может, можно нарушить из–за любви, но не из–за желания. И ты слишком мало знаешь, чтобы судить о моих отношениях с мужем.
Расправив плечи, Виола вышла из мастерской и уверенным шагом направилась в торговые ряды.
Весь день она с нетерпением ждала момента, когда, наконец, сможет опробовать краски. Чтобы не расходовать много, Виола решила не покрывать посуду краской целиком, а лишь наносить линии, узоры. В ее распоряжении были белый и темно коричневый цвета, на рыжеватом фоне обожженной глины они смотрелись неплохо. Боясь, что рука может дрогнуть, Виола наносила узоры короткими линиями, образуя причудливые фигуры. Закончив расписывать миску, она показала ее работавшему за гончарным кругом мужу.