Только когда четверо приблизились, стало ясно, что глаза ожидающих потеряли зрачки и не только — вместо глаз были пугающие провалы, в которых клубился опаловый туман и изредка вспыхивали золотые и белые искры.
— Добро пожаловать… — начал Карпин.
— Прошедшие испытание… — вторил ему Тхарау.
— Мы ждали…
— Вас…
— Нам так много…
— Надо вам рассказать…
— Вам пора…
— Постигать иное…
— Время изменения…
— Пришло…
Их голоса плыли, изменялись, то повышались, то понижались, и это звучало жутковато. Почему-то сразу становилось ясно, что перед ними не человек и крэнхи, а нечто совершенно иное, нечто перешедшее даже не на уровень, а на порядок как минимум выше.
Михаил невольно вздрогнул, глядя на Владимира, у которого, судя по досье, остались дома старые родители и невеста, он не знал, нужны ли они теперь этому существу, по недоразумению имеющему вид человека.
— Идемте… — пригласил Карпин.
— Нам пора… — поддержал Тхарау.
Они расступились, и четверо, переглянувшись, двинулись вперед. Что-то незримое проскользнуло мимо, и они оказались на плоской, как стол, вершине пика, возвышающегося над поверхностью километра на полтора, не меньше. Внизу виднелась пересеченная ручьями и расщелинами, поросшая лесом долина. Никаких других гор поблизости не наблюдалось.
— Прошу, — Тхарау повел рукой, и посреди площадки выросли из камня шесть кресел, стоящие вокруг низкого круглого столика.
Михаил покосился на Гши и сел, тот последовал его примеру, разместившись напротив, чтобы видеть глаза кровного брата. Айзат и Лху немного помедлили, но тоже опустились в кресла. А вот хозяева оказались в них мгновенно, как будто телепортировались.
— Может, нам наконец объяснят, что все это значит? — не выдержал молчания Михаил.
— Для того вас сюда и пригласили, — мягко улыбнулся Карпин, его глаза стали человеческими, обычными карими глазами. — Пришло время нашим народам начать взрослеть. Хватит уже в детской песочнице копаться.
— Это общие слова! — возмутился Гши. — А конкретика?
— Будет сейчас и конкретика, — постарался успокоить сородича Тхарау, тоже принявший обычный для крэнхи вид. — Дело в том, что в нашем и в вашем случаях был нарушен естественный цикл существования цивилизаций. Мы оказались разделены на две ветви, причем одна стремится к солидарности и переходу, а вторая — к саморазрушению. Обычно на данном периоде развития какая-либо ветвь уже побеждает, и эгрегор цивилизации становится относительно цельным, что позволяет ему существовать и развиваться. Да, в случае, если цивилизация конкурентна, она в конце концов все равно гибнет, но при этом может просуществовать даже десятки тысяч лет, правда, не развиваясь дальше — Земля, как и Крэнхау, почти достигли уровня застоя.