Антонио скорбел. И скорбел в одиночестве. Он не мог назвать себя вдовцом, не мог сказать даже, что умерла его невеста. В глазах всех окружающих Каро была просто его любовницей, и никто не понимал, что Антонио до сих пор не мог оправиться от ее смерти. В тот день, когда отец сообщил ему о гибели возлюбленной, Антонио решил уехать из Рио – и в кратчайшие сроки воплотил свой план. Едва выйдя из больницы, он собрал вещи, поручил сестре позаботиться обо всем остальном и отправился в Нью-Йорк. Он даже не захотел пойти на могилу Каро – это разбило бы ему сердце. Он не желал представлять себе, как ее тело гниет, как в нем копошатся черви. У Антонио осталась ее фотография, и этого было достаточно, ведь снимок отражал один из лучших моментов истории их любви. Фото немного выгорело и помялось, на нем виднелись отпечатки пальцев, но его было достаточно, чтобы вызвать в душе Антонио воспоминания о том чудесном дне. И о лучшей женщине, которую он когда-либо встречал.
Стоя на палубе, он держал в руках этот снимок, понимая, что сильный порыв ветра может вырвать фотографию у него из рук. «Может быть, так было бы даже лучше?» – подумалось ему.
Без этой памятки он скорее забудет о Каро, а ведь все считали, что от этого ему станет легче. «Вот увидишь, мальчик мой, время лечит все раны. Когда-нибудь ты забудешь о ней, и тогда…» Вот что ему приходилось выслушивать. Как же Антонио ненавидел людей за это! Он не хотел ее забывать! Напротив, сейчас это пугало его больше всего. Он не мог вспомнить ее лица. Думая о ней, он видел ее только в тот момент в самолете: смеющаяся Каро в шлеме пилота. Он больше не мог вспомнить рассерженную Каро. Мечтательную Каро. Чувственную Каро.
Да, он представлял себе ее черты: полный рот, зеленые глаза, веснушчатый нос. Но эти отдельные части не удавалось сложить в единое целое. И это было ужасно.
– Павший товарищ? – сочувственно спросил его один из попутчиков.
Пожилой офицер в отставке указал на фотографию в руках Антонио. Впервые за все время путешествия Антонио захотелось расхохотаться. Да, на первый взгляд человек на фотографии мог показаться юношей. Никто ведь не мог предположить, что костюм пилота наденет девушка. Кивнув, Антонио мрачно ответил:
– Битва на Сомме.[lviii]
Он не знал, применялась ли в этом сражении авиация, но одного названия битвы было достаточно, чтобы офицера пробрала дрожь. Более миллиона убитых. Ужасные потери с двух сторон. Кошмарные увечья. Полная бессмысленность этой мировой войны. Вот о чем думали люди, слыша слово «Сомма». Антонио показался уместным такой ответ – он испытывал от смерти Каро такой же ужас, как и этот военный от мысли о Сомме.