Дальше моя жизнь пошла по закономерному пути. Признание, ученики, додзё во многих странах мира, собственный стиль, лишенный украшательств, совершенно неэффектный, но эффективный. Я получил десятый дан, который в большинстве случаев присуждается посмертно. Мне присвоили звание «Живая легенда». Заслужил ли я? Не мне судить, ведь не я себя так назвал. Всю мою жизнь, довольно долгую, я посвятил тому, чтобы научить людей защищать себя в любых ситуациях и не имея никакого оружия. Я учил их, как стать лучше. Учил быть воинами телом и душой.
И вот пришел мой последний экзамен. Экзамен не учителя — но воина.
Так уж вышло, что на горной дороге моя машина сломалась, а мобильный телефон — не привык я к этой новомодной штуке — разрядился. Меня подвезла молодая семья — муж, жена и двое мелких малышей. Правда, у них тоже с техникой не заладилось: машина заглохла на узкой горной дороге десятью километрами дальше.
Мы оказались не в том месте не в то время, потому что и медведь тоже забыл что-то на этой дороге. Что — не знаю, он не сказал, а я не спрашивал.
Выйти из машины, когда рядом беснуется придурковатый зверь? Глупо, правда? Будь я в машине один — конечно же я бы не вышел. Это в молодости я однажды дрался со стокилограммовым медведем и убил его одним ударом в голову, сейчас мне уже за восемьдесят, и этот медведь куда крупнее того.
Однако объяснить орущим от ужаса малышам, что медведь не доберется до них в машине, не удалось ни мне, ни бледным от страха родителям. Чем это кончится для них? Ничем хорошим, детские травмы — самые тяжелые. Это, разумеется, если медведю не удастся забраться в машину и они выживут.
И тогда я принял решение. Я не только учитель, я воин в первую очередь. А быть воином — значит жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть.
Нет, я никогда не горел желанием пожертвовать своей жизнью. Разве что задумывался об этом в детстве, когда видел пролетающие над головой вражеские бомбардировщики. Смерть, которой умирали камикадзе — самая доблестная из всех смертей на свете, но я думал об этом исключительно отвлеченно, так как ясно понимал, что в камикадзе меня не возьмут. Не потому, что десятилетний пацан не справится с управлением, — просто желающих записаться в тейсинтай всегда было втрое больше наличествующих самолетов. И даже прими меня кто каким-то чудом — я должен был бы подложить себе на сиденье истребителя что-то, чтобы нормально смотреть из кабины, и в этом случае не достал бы ногами до педалей. Так что ни малейшего шанса стать камикадзе я тогда не имел.