Как бы там ни было, при виде элитного собрания «бэшников» Янка на всякий пожарный вежливо поулыбалась и поотвечала на довольно дурацкие вопросы. (Они даже разговаривают чуть ли не сквозь зубы, по присказке «не плюнь рядом» — ироничными полуфразами и с видом крайнего снисхождения к собеседнику и всему окружающему миру: «Ну что, опаздываешь?..» Как будто бы не видно!) Один парень из этой компании Янке в прошлом году сильно нравился, была почти что влюблена — весенняя лихорадка прихватила, не иначе. А теперь всё как рукой сняло: может спокойно смотреть ему прямо в глаза и улыбаться с изысканной прохладцей, вроде как на светском приеме. Кажется, его зовут Максим. («Кажется»! Можно подумать, это не она выпытывала у Гальки мельчайшие о нем подробности, вызывая у той насмешливое — и если б еще молчаливое! — сочувствие.)
Вон как заволновалась ее бывшая любовь, стоит и глаз не спускает, гипнотизирует своим глубоким взглядом! (Из оравы лицеистов выдернул, и даже не извинился.) Хоть бы не съел. Может, решил проверить на ней методы внушения?.. Совсем как в той старой карикатуре в пожелтевшей от древности газете, которую Янка случайно раскопала в «закромах родины», делая под настроение уборку. (Мама, правда, называет эти закрома куда более прозаически — «твои завалы»…) Но картинка всё равно гениальная, сам папа оценил: аккуратно разложенные на столе револьверы и охотничьи ружья, включенный в ожидании телевизор и скупая надпись внизу: «Алан Чумак заряжает!» Янка тогда пришла в неописуемый восторг и без зазрения совести умыкнула себе на вооружение, недели две щеголяла этой фразой по поводу и без. В скором времени, однако, выяснилось, что мало кто из ровесников в курсе, кто этот Чумак такой и с чем его едят, но это уже издержки производства.
Возвращаясь к Максиму: все–таки в высшей степени загадочно… Раньше–то в ее сторону и краем глаза не смотрел, и мочкой уха не вел! Неужели почувствовал, что у недавней жертвы всё уже прошло? (Слишком много событий приключилось за это лето, Яна до сих пор не может прийти в себя. Какая уж тут личная жизнь…) Всё–таки прав был классик Александр Сергеевич: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей…» (К мужчинам это тоже относится, похоже на то.) «Вот и получай теперь! — вспыхнула в голове непривычно злорадная мысль. — Хотя Гальке рассказывать, пожалуй, не стоит, та вряд ли оценит… А Юлькину можно, она поймет.»
Вот так, не без приключений, Янка добралась до своей аудитории на втором этаже — на громадном электронном табло в вестибюле высветилось оранжевыми цифрами угрожающее «10:27». Уже двенадцать минут как пара идет — надо же, опоздала на английский! Но оказалось, ложная тревога: дверь в класс была распахнута настежь. Следовательно, англичанка Оксана Юрьевна пока что не появлялась, повезло по–крупному… И опять как в любимом с детства анекдоте: