А в магазине мне пришлось подождать всего несколько минут, её вызвали, она вышла. Дилара сразу меня узнала и ещё издали рассмеялась. Да, она, конечно, изменилась. Ну, чуточку располнела, стала ближе где–то к Рубенсу. И… Вот мы стали разговаривать, я, как всегда, острил, она смеялась, но, как она заметила вскользь, ей было немножко неловко оттого, что она уже не такая стройная, не молодая, как раньше, как тогда… Это она мне, орлу с облезлыми перьями, такое говорит!
— Книга?! — Дилара обрадовалась, как будто это у неё случился в жизни такой праздник.
Но подарки не делаются наспех, на бегу. И мы решили встретиться вечером в кафе. Я осторожно поинтересовался насчёт курицы в пряностях, но Дилара опять рассмеялась:
— Нет, дома будет муж, и он не очень обрадуется, если увидит тебя.
Я вспомнил многонациональный состав её избранников и поинтересовался:
— Прости, пожалуйста, об этом спрашивать как–то неприлично, но… он у тебя не… африканец?..
Всё, о чём я ни спрошу, кажется Диларе очень смешным:
— Что ты! Нет! Он из Бангладеш и зовут его Фазлул! Он не курит, не пьёт и очень набожен.
Ну, вот… полегчало… Не африканец… Хотя мне–то какая разница. Лишь бы не грузин.
И вот мы в кафе. Друг против друга за маленьким столиком. Крупными кусками армянский шашлык из свинины. Полусухое красное вино.
Я достал пакет с Книгой:
— Дилара, я написал тебе тут в начале: «Когда глаза, которые тебя видели, потускнеют, растраченные на взгляды…». Помнишь? В книге есть это стихотворение.
Да, Дилара помнила. Дилара всё помнила.
Слово за слово — я не мог не спросить:
— Томази… Ведь ты его тоже любила. А никогда потом о нём ничего не говорила. Ни плохого, ни хорошего. Как будто его не было никогда.
Дилара подозвала официанта и попросила принести бутылочку армянского коньяка. Трёхгодичной выдержки.
Молча выкурила две сигареты. Принесли бутылку. Я налил в рюмки, Дилара сразу выпила.
И сказала:
— Это он тогда… из–за меня… Вернее, это… это я его тогда убила…
Она замолчала. Я тоже не знал, как себя вести в этой ситуации. Убила? В каком смысле? Как мне помнится, его, Томази, никто не убивал. Он сам разбился в ДТП. Туда ему и дорога, Царство ему Небесное.
Я ждал, когда Дилара выкурит ещё одну сигарету. Ничего не понимал. Но ничего и не спрашивал.
Сигарета кончилась. Дилара загасила крошечный, испачканный алой помадой, кончик, в пепельнице:
— У меня, может, ты помнишь, была подруга Надя. В аптеке работала. И вот она, перебирая у себя на работе в сейфе разные упаковочки, показала мне две ампулы. Яд. Импортный. Без цвета, вкуса и запаха. Действует не сразу. Нарушается координация движений, становится весело… Потом смерть. Не выдерживает сердце. Причину определить очень трудно. Дефицит страшный. Дали по великому блату в аптекоуправлении. Из заначки для обкома партии. Прислали для какого–то аппаратчика, а он возьми, да и умри раньше, от инфлюэнцы.