— Жаль, что мастера из столиц не относятся к нам с должной серьёзностью, — выдохнул Артур. — Прислали бы одного-двух своих специалистов, глядишь, и наладилось бы что-нибудь. Но, сам посуди, если откажусь ещё и я, останутся только ячейки Кузнецких да Лафурьевских, причём, из них лишь одна более менее что-то из себя представляет.
— Это точно, у них на страже Сильваний, — ухмыльнулся парень и, не докурив, швырнул сигарету в затоптанную цветочную клумбу. — Ладно, не обижайся, но я всё равно пойду.
— До скорого, — махнул на прощание Артур, взглянул на красивое голубое небо, потряс длинными рукавами своего бесформенного костюма, стиснул зубы и вернулся к единомышленникам. В отличие от Павла, ему приходилось присутствовать на подобных клоунских «мессах».
Город дремал, укрытый слабой розоватой дымкой. И хотя с рассветом воздух заметно прогрелся, в нём по-прежнему ощущалось присутствие влажного ночного холода. Без хламиды Паша ощущал это лучше кого бы то ни было. Тем более двигаться пришлось пешком, ведь общественный транспорт здесь ходил крайне редко.
В Декуровский собор Павел, на удивление, прибыл вовремя. В монастырский дворик только-только запускали толпу сочувствующих. Никаких предосторожностей местные охранники не соблюдали, на внешность посетителей не смотрели, сумки и одежду не проверяли. Экая безалаберность, подумал Паша. Так на божьем мероприятии можно запросто учинить что-нибудь непристойное, как в Питиримской церкви, когда ещё был жив настоящий культ дьяволопоклонников. Ох и повеселились же тогда! Тот день горожане запомнят надолго. Жаль, что покалеченный священник впоследствии опознал одного из обидчиков, отчего начались роковые репрессии на местных сатанистов. Ну да ладно, Паша верил в торжество справедливости и надеялся в будущем отомстить «языкастому и глазастому» святоше.
От воспоминаний на душе стало как-то тепло. Былые дни всегда вызывали положительные эмоции. Поэтому на православную атрибутику парень уже внимания не обращал. Впрочем, и присутствие духовных лиц тоже его не раздражало. Даже удивительно, ведь обычно они постоянно вызывали у Павла отвращение.
Поскольку в храме собралось много прихожан, «святоши» начали приветственную речь, используя тягучий славянский язык. При прослушивании этой белиберды Паша заскучал. Когда-то монологи церковников его впечатляли, затем, при постижении азов дьявольского учения, забавляли, потом злили, а теперь, стало быть, сделались ему абсолютно безразличны. До неприличия толстый епископ отчитал с одышкой традиционную утреннюю молитву, объявил зрителям о том, что сегодня здесь проходит съезд областных священников, представил нескольких важных старичков, разодетых в чёрно-белые рясы, и дал слово очкастому карлику, который, видимо, тоже имел определённое отношение к «религии».