— Уже поздно волноваться, — заметил Коннер, нежно гладя ладонями ее бедра.
От удовольствия и предвкушения по ее телу побежали мурашки.
— Я не волнуюсь, — ответила Николь. — Просто я не ожидала, что прелюдия будет такой долгой.
— Я не люблю, когда все происходит быстро. Предвкушение желаемого делает его вдвойне приятным.
Коннер надел презерватив. Он начал целовать ее шею, медленно опускаясь ниже. Дойдя до сосков, он сначала поцеловал их, затем поласкал языком.
Как ни хотел продлить этот момент, он не мог пойти против природы. Все его тело сгорало от желания, и сопротивляться такому накалу более было невозможно.
— Я хочу тебя, — прошептала Николь, слегка сжимая пальцами его голову.
Дрожь пробежала по спине Коннера, когда она томно произнесла его имя. Он мгновенно оказался между бедер Николь, опершись локтями по обе стороны от ее изнывающего от страсти тела. Не в силах бороться с искушением, Коннер запустил пальцы в пышные рыжие волосы и прильнул к губам женщины.
Он входил в нее медленно — сантиметр за сантиметром, и это было приятно, как никогда. Наконец Коннер полностью погрузился в нее. Неудержимый мужской инстинкт рвался наружу. Николь извивалась от блаженства, а он наслаждался ее шелково-нежным телом — рьяно, жадно, алчно! Ему хотелось еще, он входил все глубже. А она кричала все громче и громче.
Николь впивалась ногтями в его спину и выкрикивала его имя. Вскоре и сам Коннер издал протяжный звериный крик и задрожал.
Пережив апогей, он ослабил объятия и лег на Николь — осторожно, чтобы не причинить ей боль. Пот покрывал их тела.
Какое-то время Коннер оставался недвижим, а затем почувствовал, что она нежно целует его плечо. Он просунул руки под спину Николь, крепко обнял ее и перевернул так, что теперь она была сверху.
Коннер не открывал глаза. Было сложно понять, о чем он думает. Он не хотел смотреть ей в лицо или говорить. Ему требовалось это молчание, чтобы доказать себе, что ничего не изменилось. Но в глубине души он не сомневался: изменилось все. И изменилось безвозвратно.
Николь спала беспокойно. Она пыталась объяснить это тем, что не привыкла делить постель с кем-то еще. Но на самом деле молодую женщину мучили сомнения. Чем происшедшее было для Коннера — всего лишь условием соглашения или чем-то более важным?
Думала Николь и о работе. Что будет, если начальник узнает, каким образом она получила материал для статьи? Что, если ее уволят?
В шесть утра Николь проснулась — буквально за секунду до того, как должен был запищать будильник. Она нажала на кнопку и выключила звук, чтобы не будить Коннера. Стараясь не издать ни звука, Николь накинула халат и на цыпочках отправилась в душ. Она боялась, что он с ней заговорит.