– Действительно, – невозмутимо кивнул Гонорий, словно жрецы сплошь и рядом посещали лесных отшельниц и в этом никто не находил ничего необычного. – Приболел я.
– Странно, – пробормотал Алишер. – Обычно слуги Всевышнего ведьм анафеме придают, призывают на их шарлатанские головы все кары небесные да прихожан подбивают, не дожидаясь молнии из рук Создателя, костер сложить, нечестивицу туда запихнуть и подпалить, чтобы сподручней дожидаться было. А тут жрец – и на излечение к ведьме. Чудны дела твои, Всевышний.
– Да за что ж Светлолику анафеме предавать? За ней худых дел не ведаю. Одна только благодарность народная, – терпеливо, словно вразумляя дитя малое, как ножки надобно передвигать по земле, чтобы лицом в грязь не падать, начал жрец. – Ты вот, ведьмак, чай, по стране немало поездил по роду службы своей?
– Да уж не без этого, – согласился Алишер, не особо понимая, к чему жрец взялся обсуждать его род занятий.
Разве что желает прицепиться к чему-нибудь да покинуть село предложить. Так он вроде и не в селе сейчас. И отсюда его только леший спровадить может. Но вряд ли нечисть лесная до этого снизойдет.
– Тогда, должно быть, знаешь, какова в иных местах смертность. Ведь во многих селах именем даже не нарекают до года. А если и нарекают, так одно имя переходит по наследству другому младенцу. Какой выжил, тот и носить имя станет, – продолжал жрец.
За разговором он поставил корзинку на землю, извлек из нее на свет божий скатерть каемчатую, добротную, изо льна небеленого. Нашел место поровнее, расстелил, оправил, чтобы не морщинилась, выложил на нее пироги с грибной начинкой, немного домашнего козьего сыра, что домовитый Евстах изготовил специально для больного, крынку молока да флягу с водой. Последняя была бальзамом на исстрадавшуюся душу ведьмака. Алишеру и закусить было бы неплохо, но в воде он нуждался более всего. Не дожидаясь приглашения, ведьмак метнулся к фляге и с жадностью приник к удивительно прохладному горлышку. Однако и правда не обман. Фляга вполне натурально лежала в руке, а вода на поверку оказалась тоже вполне реальной. Глотал ведьмак жадно, до боли в горле, словно боялся, что хлипкий с виду жрец отнимет. Осушил – и не заметил. А Гонорий и не думал отнимать.
– Да-а-а. Мрет народ. А что делать? Жизнь такая. Все ж не столица, а окраина Рансильвании, – не зная, что сказать более, вздохнул Алишер, неловко пряча глаза, как нашкодивший юный школяр.
Ведь даже из вежливости не спросил, можно ли воды испить. Видел же, что жрец не откажет. А не смог попросить ни воды, ни прощения за собственное хамство.