Оставшуюся часть суток я сидел и читал Анне его дневники, выискивая крупицы мудрости, на которые намекал дедушка. В тетрадях было написано практически то же самое, что дедушка рассказывал несколько ночей назад, хотя и с некоторыми дополнительными деталями про геноцид, которые я лучше бы совсем не знал. Тем не менее, несмотря на все мои усилия, я не сумел извлечь из этого чтения больше того, что уже получил, когда он сам рассказывал об этом. Да, меня тронули за душу его необычные подвиги. Но если у него не было намерения показать мне, что у каждого человека есть испытания, которые он должен пройти, тогда я по-прежнему что-то упускаю.
Я спросил Анну, что она думает, но она не знала. Где-то после обеда я вновь включил сотовый телефон. Пришли полдюжины новых эсэмэс – пара от моего босса с желанием знать, серьезно ли я сказал о своем уходе, одно от дедушки с сообщением, что он в целости и сохранности добрался до дома, а остальные прислала Хоуп, спрашивая, может ли она увидеться с мамой. Хоуп была единственным человеком, с которым мне действительно хотелось поговорить, поэтому я набрал номер Стю.
– Резиденция Берк. Это Хизер.
– Привет, Хизер. Это Итан. Как дела у Хоуп?
– О, хорошо. В данный момент она с детьми сидит в джакузи. Хоуп очень нравятся пузырьки.
– Не сомневаюсь. Мне перезвонить, когда они закончат?
– Нет. Телефон переносной. Я иду туда. Секундочку… Хоуп, тебе папа звонит.
Я услышал приглушенное «Ура!» и звуки брызг. Потом Хоуп взяла трубку.
– Папа?
– Привет, как моя любимая маленькая девочка?
– Я твоя единственная маленькая девочка.
– Точно, и это значит, что всегда будешь моей любимой.
– Папа?
– Да? – Я знал, что последует за этим.
– Можно мне увидеться с мамой?
– Нет, тыковка. Врач говорит, еще не время. Но, может быть, в ближайшие дни или недели. Через неделю… или типа того… может быть.
– Но я хочу сейчас.
Каждый ребенок иногда хнычет, и, кажется, для Хоуп наступил именно такой момент.
– Я знаю, что тебе хочется. Но… врач говорит, что нельзя.
– А я говорю, что можно!
– Извини, Хоуп.
– Но почемууууу? – она растянула вопрос.
– Просто… потому что.
– Это нечестно! Почему тебе можно видеть ее, а я не могу?
– Я знаю, милая, что нечестно. Дело в том, что здесь очень тихо, и я думаю, что они не хотят, чтобы дети бегали и шумели. Это плохо для пациентов.
Она сразу же перестала ныть.
– Я могу вести себя тихо.
– Хоуп, ответ «нет».
Она приняла это за мой окончательный вердикт и, наконец, сдалась и перестала спорить.
– Хорошо, папа.
– Тебе весело в Фресно? – спросил я, желая сменить тему. Она оживилась больше, чем я ожидал. Может быть, даже чуть больше, чем я хотел.