Это уж после люди правила выдумали.
Стыд.
Не было стыда. Блеснул и сгорел. И сама я скинула ботинки, ступила на ледяную землю, подивившись, что не холодно ничуть. Волосы расплела. Рубаху стянула.
— Это… несколько слишком, — заметила Борислава, в темень отступая. — А если кто увидит?
Велимира лишь рассмеялась.
Шальной хмель, ночью даренный, в крови ее кипел. И я сама слышала далекий зов, то ли земли, то ли неба…
Пляши, Зослава.
Отдай долг силы дареной. Поделись с землицею…
— …ехал молодец, удалой купец…
…ноги сами несут к огню. Бояться? Не причинит мне огонь вреда. Не нынешней ночью. Слышу… слышу, как грохочет в небе гром. Несется железная цмокова колесница, запряженная троицей огненных быков. Свистит хлыст, высекая молнии.
И крепко держат цмоковы руки поводья.
Сам он хорош.
Пригож.
Волос золотой, борода — серебряная.
Глаза — черные, из камня-агату вырезанные. Облачен в платье грозовое. И сердит: вновь сбежала невеста его. Не пожелала остаться в доме цмоковом, пусть и открыл ей всю дюжина дюжин палат.
Пусть сыпал ей злато под ноги.
Укрывал соболями.
Украшал каменьями… а она ушла. И Божиня-сестрица беглянку укрыла.
Слышу, как вздыхает земля, и сотни сотен трав, дремавшие до того дня, просыпаются. Время их наступает. Прорастут. Выплетут зеленые ковры.
И дадут деве беглой новую жизнь.
Красив цмок.
Да куда ему до любого? Пусть не богат тот и не знатен, и нет у него ни крыльев медных, ни быков огненных, ни палат самоцветных… нет и не надобно.
Хватит дудки звонкой.
И дома, что над ручьем для нее поставлен был.
Хватит улыбки и счастливого возгласа:
— Ты вернулась…
Слышу… все слышу… и пою… про купца, что девку похитил да бросил… про любовь несчастную… про счастливую… ступаю по угольям, делюсь с землею силой, и надобно остановиться, пока вовсе не обессилею.
А не могу.
Горько мне.
Догонит девку цмок. Не спрятаться ей, бестолковой, как ни пытайся. Да в глаза глянет и отступится. Насильно мил не будешь. Даст он ей золотое обручье, серебряный гребень и медное сердце с трещиною, глядишь, у нее и болеть перестанет.
А она, дары приняв, к милому кинется.
…заплетала мне матушка косы… ох лентами да золотыми…
Хор девичий слаженно выводил слова старое песни.
…украшала, да украшала… лентами золотыми, лентами шелковыми…
И слезы на глазах.
Жаль цмока.
И девку, что счастия искала, да как вышла к дому своему, то и увидела, что в доме этом есть уже хозяйка…
…выбирала матушка платье мне…
Я остановилась.
Сразу.
И села на землю, с которой пробивалась теплая молодая зелень. Провела по ней ладонью… надо же. А я только слышала о таком. Рядом опустилась на колени Велимира. И засмеялась тихонечко.