Ада рассмеялась, сердитое, злое ха-ха.
— Желаю вам приятно провести время. — Он сделал шаг в сторону. — Я лишь хотел помочь.
— Нет, останьтесь.
Он придвинул стул, сел:
— Я Норман.
— Ада. Ада Воан. — Как хорошо звучит это имя. Ада Воан. Модистка.
Официант принес ей второй коктейль и мартини Норману.
— За вас, Ада, — он поднял бокал, — пьем до дна.
Волна усталости накатила на Аду. Ей не хотелось разговаривать, не хотелось компании. Лучше бы ей остаться наедине с собой.
— Вообще-то, — пробормотала она, — я буду вам признательна, если вы оставите меня в покое.
Гримаса удивления, непонимания и обиды на его лице. Пожав плечами, он встал и удалился, не сказав ни слова. Запах его трубочного табака плыл в воздухе. «Сент-Бруно». Отец курил такой же. Крепкая штука. Наверное, хороший человек, подумала Ада, и в любое другое время она бы от него не отказалась. Почему достойные мужчины всегда появляются невовремя?
Из бара она вышла последней в четыре утра. Метрдотель держал ее под локоть, когда она спускалась вниз.
— Сегодня без шалостей, а? — говорил он. — Это не к добру. Вы далеко живете?
— Нет, нет.
Пошатываясь, она миновала швейцара. Глядя на него, метрдотель покачал головой: на сей раз без прибыли. Через тяжелые вращающиеся двери в мягкий освежающий рассвет. Лимонное солнце отбрасывало тени, а бледное, цвета топаза небо обещало дождь.
— Гроза не помешала бы, — заметил швейцар. — Очистила бы небо.
У Ады кружилась голова. Она прислонилась к стеклянной витрине магазина на углу. Волшебная легкость. Ада хихикнула, рыгнула, и ее вырвало на тротуар. Она отошла в сторонку. Рвота забрызгала туфли и подол платья. Придется стирать. Окунать платье раз за разом в крошечную раковину. Органза хотя и слабая, но характер у нее бойцовский, ее надо поприжать как следует и угостить тычками, иначе она не утонет в раковине. Каблуки подворачивались. Ада расстегнула ремешки и сбросила туфли. Подобрала их. «Босиком по тюльпанам…» — напевала про себя Ада.
На крыльце ее дома стоял полицейский, настоящий старый служака. «Старый коп на улице дежурит в воскресенье». Отец любил петь детям эту песенку, когда они были маленькими. «Жирный, краснорожий, ну просто загляденье».
Ада подошла к нему почти вплотную:
— Констебль.
— Входа нет, — преградил дорогу полицейский. — Тут летальный исход.
— И что это значит по-нашему, по-английски?
— Убийство, вот что.
— У-у-ай! — Ада моргнула. — Но я живу здесь. — Она сделала шаг назад и задрала голову: — Вон там. На самой верхотуре.
— А как вас зовут?
— Ада. — Она старательно выговорила каждый звук, ну чисто казенный оратор,