— Дорога была тяжела, — согласился Эдгар. — Но я и не врач. Врачи оканчивают университеты. Они лечат мудростью древних римских философов, лечат по книгам и клиентами их становятся богатейшие горожане. Приходят к больному на дом, прописывают ему лечение. Потом приходят ещё и ещё, до тех пор, пока человек не выздоровеет или не умрёт.
— Наверное, хорошо, когда кто-то заходит тебя проведать, — сказала Ева.
— Эти люди умны. Но потом внутри них начинает зреть хитрость. На службу их принимает Христос на небесах, свидетельствовавший перед отцом своим Небесным. Вот только, получив благословение, они начинают думать, что подобны древним старцам, даже пыль со стоп которых была священна. Они забывают молитвы, забывают, что тело — лишь уродливый придаток, пусть и занимательный, в этом я спорить не буду… они упиваются своими знаниями, ставят их превыше… — лицо Эдгара дёрнулось, так, будто по нему прошлась невидимая плётка и, как следы от этой плётки, лоб прорезали морщины. Потом он продолжил: — превыше всего. Они приходят проведать, не подошло ли к концу твоё богатство.
— Ты не такой? Ты глупый?
— Неграмотный, как сельдь. Слышал о Гиппократе и Праксагоре, но лишь самую малость.
— Но ты же лечишь! Почему бы тебе не называться врачом?
На длинном лице появилась кривая ухмылка.
— Плоть моя когда-нибудь успокоится на осине, если найдётся ветка, которая меня выдержит. Я начинал как цирюльник. Волосы и ногти были сперва, а кости уже потом, когда стал взрослым. Голые, обнажённые кости вершина моего мастерства, но не врачевание.
Ева продолжала пытливо вопрошать:
— А откуда ты родом?
Этот вопрос поставил Эдгара в тупик. Он открыл рот, чтобы ответить, но ограничился лишь междометьем: «умм»… Потом вдруг с подозрением и почти что ненавистью уставился на Еву.
— Ты что, не помнишь, где ты родился? — усомнилась девочка.
— Ты украла.
— Я? — Ева замотала головой. — Честное слово, у меня ничего нет! Тем более, твоей родины. Можешь посмотреть…
— Ты ношная ведьма. Ведьма-тень. Нету на тебе креста, диавольский морок…
— Но сейчас же день, а я не исчезла! — закричала с возмущением Ева. — И, уж конечно, меня крестили после рождения.
Этот довод неожиданно возымел действие. Эдгар потух, как свечка, которую затушил ворвавшийся в открытую дверь сквозняк. Глаза снова стали похожи на рыбьи; они недвижно смотрели на покачивающийся круп Господа. «Что происходит там, по ту сторону этих глаз?» — спрашивала себя напуганная Ева. А потом, хотя она уже забыла про свой вопрос, уста Эдгара разомкнулись.
— Голова этого человека, — костоправ постучал раскрытой ладонью по лбу, — закостенела, стала вся насквозь твёрдой, как камень. От нежных розовых хрящей, которые обычно бывают под волосами, и туда, глубже, не осталось ничего. Я не помню ни где находилась та деревенька, ни как называлась.