— Я так не могу, — сказала наконец Ева. — Нужно уйти…
— Подожди, ещё две минуты, — говорил великан похожим на мяуканье голосом. — Я их вижу.
Ева соскочила с края повозки и ушла прочь. Куст дикой малины уколол в лодыжку, и какое-то время Ева, всхлипывая, думала, что сейчас под какой-нибудь ёлкой её тело истечёт всеми возможными жидкостями и останется лежать там, пустое, как никому не нужный холщёвый мешок. Между тем, горечь и обиду (даже если они и останутся в том мешке) вымоет дождями и высушит солнцем. Главное, чтобы никто не нашёл их и не вздумал взять себе.
Немного успокоившись, Ева решила — она уже большая и сможет позаботиться о себе сама. Как взрослая.
Следующий день ничем не отличался от своего предшественника — такой же белый, вроде как пушистый, но очень неприятный на ощупь. Тракт понемногу сошёл на нет, осталась только просека через лес, изредка прерывающаяся полянами. Один Господь знал, куда ведёт дорога, и дорога ли это вообще. Девочка устроилась между тюков с немногочисленными пожитками под навесом. Единственная радость в пути — наблюдать за осликом, который весело шлёпал по лужам. Капли воды, которые возникали словно бы из ниоткуда, стекали по его шкуре, а уши звонко и весело хлопали, если Господу вздумывалось встряхнуться. Когда девочка проваливалась в короткую вязкую дрёму, ей снилась влажная палуба, где от ветра хлопают не уши, а самые что ни на есть настоящие паруса.
Сгорбленная спина великана не менялась, сколько бы не прошло времени. Только рубаха всё больше намокала, очерчивая мышцы, так что спина в конце концов стала напоминать скалу. Кажется, он дремал, а в груди клокотали вечные молитвы, с которыми великан, наверное, родился.
Многие из произносимых Эдгаром молитв Ева слышала впервые. Откуда они брались? Вместе с дождём и солнцем скапливались на голове, а потом по капле, по слову сочились внутрь? Пройдёт время, и она, наверное, точно так же будет бормотать их себе под нос, не разбирая, где кончается одна и начинается другая, позволяя языку нести всякую околесицу, в которой нет-нет, да и мелькало и «Господи», и «спаси», и «прости», и тому подобное.
Мир вокруг смердел так, будто его проглотил собрат Эдгара, чуть побольше его самого. Какое-то время спустя Ева поняла, что источник запаха в их повозке. Первым делом она основательно изучила своего спутника. Эдгар, конечно, пропах бесконечными дорогами и бездорожьем, но он при всём желании не смог бы так вонять.
— До каких пор ты будешь хранить мёртвого енота? — спросила девочка.
Эдгар моргнул; воспоминание об обстоятельствах, при которых этот енот поселился у него в сундуке, причинили ему душевную боль. Но после этого широко улыбнулся: