Но! — причмокнул дядька, хлестнув вожжами, и кони затопали веселей.
Все обозники уже собрались на окраине сразу за овинами, чтобы дружно отправится в путь. Ехали на летнюю ярмарку в Птичий Терем. Ждали только Аккария, с которым в последний момент напросилась и Кира. Как водится, она сперва поспорила с матерью, кому ехать. Потом убедила, что меха зря пропадают лежа без дела, пригрозила деревенским раздарить. Тут Анасташа и не устояла — столько труда положено, чтобы добыть, да и дочке ведь приданное надобно. Отпустила. Вот и задержался Аккарий, завернув к ним на двор.
— А что, много нынче наших-то на ярмарку едет? — поинтересовалась Кира, издалека вглядываясь в лица.
— Возов семь-восемь. С виду наши все здесь, а там может ещё с Вороньих Гнезд кто примкнет, ежели раньше не уехали.
Аккарий завсегда в головах обоза ходил, как бывалый. Он был в курсе всех купеческих дел, да и дорогу хорошо знал.
В груди томилось радостное волнение. Кира торговать ехала впервые, да и за пределами Орешков ещё не бывала — отец даже в Вороньи гнезда не отпускал к двоюродной бабке по матери. Каррон её и так баловал, привозя из столицы ленточки, и леденцы. Правда платья не возил, так и зачем они ей в деревне? Хотя поговаривали, что в городах сарафаны только бедняки и носят.
Правда Кира в это не верила, считала что платья для княжён, да принцесс. А она, Кира, вовсе не принцесса. Она — охотница. Ей куртка добрая, да штаны милее любого сарафана, даже матерью вышитого, а, тем паче, какого-то там платья. Да и хороший лук, радовал больше, чем все бусы и ленты вместе взятые, тем более что они как-то сами собой расходились по подружкам. А потом родители устали с ней бороться. Так и появились Полночь, хорошая упряжь, доброе оружие, одежда и обувь, какой в деревне не раздобудешь, Туман…
Отец…
— Тя-ять, а леденцов купишь? — заканючила Ануша, прервав грустные мысли.
— Куплю, куда от вас деваться? — пробурчал с деланным недовольством дядька Аккарий.
— А пряников расписных?
— И пряников.
— Тя-ять, а ленточек?
— И ленточек. Тю! Разорительницы.
Кира рассмеялась. Отец восьмерых дочерей постоянно становился объектом для незлых насмешек, но попыток обзавестись наследником не прекращал. Его жена Лушана и сейчас была на сносях. Аккарий продолжал надеяться, не смотря на то, что Матрена уже напророчила ему девятую девочку.
Ануша, четвертая по старшинству, смешливая, большеротая, с огромными голубыми, как летнее небо, глазами и едва заметными веснушками на светлой коже, радовалась до безумия такому везению — отец взял её на ярмарку, даром, что от себя и на шаг не отпустит. Потому и трещала без остановки, как сорока.