— Что вы делаете? Зачем? — испугался Осокин. — Уже все согласовано.
— Не будет никаких переделок! Не было никаких переделок! Ничего не было. Лиденцова не было. И вас не было.
— Мальчишка… Истерик вы и хлюпик, — жестко, с привычной уверенностью сказал Осокин. — Чего вы добьетесь?
Из глаз Осокина тянуло холодом, но Мурзин впервые выдержал его взгляд.
— А вы знаете, что Лиденцов был. Это он меня научил. Делать, а не подделываться. Делать то здание, которое должно быть построено, а не то, которое построят.
Мурзин помнил, что слова его не произвели на Осокина впечатления, скорее всего он не понял, что хотел сказать Мурзин, и хотя Мурзин был доволен собой, в глубине души он испытывал разочарование. Злоключения с проектом Морской площади имели в себе какую-то тайну, происходило что-то особенное, чудесное, — так ему начинало казаться. Теперь же ореол исключительности исчез. И фотографию, конечно, физики сумеют разобрать по всем законам оптики, объяснить и доказать. В се стало на свои места. Но вкус несостоявшегося чуда оставался.
До сих пор он ощущает его.
Между тем Осокину во что бы то ни стало хотелось услышать ответ физиков своими ушами. Он отправился в институт, и физики подтвердили, что ни о каком Лиденцове не знают, не проходили, в учебниках не встречали. И вообще ссылок на него нет.
— А именно по количеству ссылок в литературе следует судить об ученом, — втолковывал Лева Туманович.
Они разговаривали с Осокиным терпеливо, как с больным. Поведение Осокина, с их точки зрения, было алогично: он настырно допытывался, переспрашивал про своего Лиденцова и все более радовался тому, что ничего узнать о нем не может.
Добросовестности ради он пробовал показать им фотографию. Над ней посмеялись. Это окончательно умилило Осокина. Он сиял. В эти минуты его следовало заснять. У Левы была под рукой кинокамера. Цены бы не было кадрам, изображающим, как Осокин осматривал лабораторию. Он впервые был в лаборатории. На голубых стендах скользили световые стрелки, тикали самописцы, мерцали экраны, над цветными сплетениями проводов колдовали люди в кремовых халатах.
Осокин осторожно трогал приборы руками, подмигивал, ему было весело, как будто он смотрел картинки из научно-фантастических романов, которые читал в молодости.
Известная документальная кинокартина, которую сделали сами физики, «Белая королева» начиналась с момента прихода в лабораторию завотдела Кузина. Примерно так оно и было. Кузин зашел случайно и случайно услыхал разговор про Лиденцова. Кузин отличался от своих сотрудников прежде всего возрастом. И Туманович и Маркин были в те времена постыдно юны.