— Одну комнату вам, — повторял он, — без очереди, ну конечно сверхпроводимость, — и вдруг воскликнул, озаренный догадкой: — А подпись-то, а!
— Что подпись? — удивился Лиденцов.
— Подписано-то академиком Ляхницким! — торжествуя, сказал Осокин.
— Да-да, он в курсе моей работы.
— Ах, в курсе, — Осокин обрадованно покивал, — а между прочим, умер он в прошлом году. Или в позапрошлом? — и уличающе поднял палец.
Но никакого замешательства не произошло, Лиденцов был даже разочарован.
— А, вот вы о чем, — сказал он. — Но какое это имеет значение?
Признаться, Осокина тут чуть тряхануло.
— Как так — какое значение? Очень даже большое значение. Оно же недействительно! Придется вам новое письмо брать. Пусть академик Полуянов, он у вас теперь, пусть он обратится.
— Полуянов? Что вы! — Лиденцов руками замахал. — Полуянов не был никаким ученым. Пустой сундук. Он никогда не верил в такое решение задачи.
Именно после этой странной фразы Осокин впервые внимательно посмотрел на Лиденцова, заметил детскость его нездорово темного лица. Слегка прищуренные яркие глаза были как прорези куда-то, где что-то клубилось, менялось…
— То есть как это — был? — медленно и строго спросил Осокин. — Что вы имеете в виду?
— Господи, да никто ж про него и не помнит.
— Погодите. — Осокин подымался, опираясь о стол. — Я ведь только вчера говорил с ним по телефону.
Лиденцов досадливо поморщился:
— А-а-а, если в этом смысле…
Осокин уверял, что его слова о Полуянове были не случайной оговоркой. И в то же время невозможно представить, на что этот человек рассчитывал. Обмануть? Запутать? И не смутился, когда его поймали с поличным, когда Осокин, стукнув по столу, напомнил, что Полуянов депутат, заслуженный человек и кто дал право… И тут Осокин постучал по столу иначе, кончиком ногтя, — так, чтоб было вполне понятно.
— Учтите! — заключил он тоном, не требующим ответа.
Но Лиденцов шагал по кабинету, разглядывая носки своих растоптанных туфель. Он упирался кулаками в днища карманов и думал о чем-то своем. Вполне возможно, что он не слышал Осокина.
— А если 6 к вам пришел Шокли? — вдруг спросил Лиденцов.
— Кто?
— Да, вы можете и не знать… ну, допустим, Менделеев?
— Что за Менделеев?
— Дмитрий Иванович Менделеев, слыхали? И вот Менделеев нуждается в комнате. Ему тоже надо получить бумажку от Полуянова?
— Но вы пока что не Менделеев.
Лиденцов не обратил внимания на его усмешку.
— А все же, если бы пришел Менделеев?
На психа Осокин не стал бы сердиться. Психов он умел выпроваживать. Но в том-то и дело, что Лиденцов не был психом, у Осокина и мысли такой не возникало.