— Вот видишь, значит, нет на свете справедливости, и добродетель всегда продается, обманывается, подменяется. Посмотрите только, что стало с Генералом, который всю свою жизнь посвятил человечеству: жизнь отняла у него его собственную человечность. Разве это справедливо? Едва ли.
— Все идет к этому, братья мои. Все мы становимся статуями в Доме Мертвых, независимо от того, какую жизнь мы вели. Вселенная никогда не благодарит. Дающему никогда не воздается. О, Ты Который Может Быть, почему ты все так устроил, если это ты все так устроил, почему? Ты и Принц, Твой Посланник. Что мне это дало? Бесплатный проезд и скудную пищу? Я рад, что Сет будет биться с Безымянным без своей перчатки…
— Что?
Подняв голову, он видит статую, которой не было здесь раньше и которая, в отличие от остальных, двигается.
Ее голова — это голова черной собаки, а ее язык высовывается и сворачивается.
— Ты! Как удалось тебе спрятаться от Брамина, скрыться от Тайфуна?
— Это мой дом. Много веков пройдет, прежде чем все его секреты откроет новый хозяин.
Мадрак встает и начинает слегка вертеть посох в своих руках.
— Я не боюсь тебя, Анубис. Я дрался во всех мирах, повсюду, где только люди умеют говорить и ценят слово. Многих я послал сюда, и сам пришел в этот Дом как победитель, а не как жертва.
— Ты был побежден давным-давно, Мадрак, и только сейчас, кажется, начал понимать это.
— Молчать, собака! Ты говоришь с тем, кто держит твою жизнь в своих руках.
— А ты говоришь с тем, кто держит твое будущее в своих руках.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты сказал, что Сет опять отправился биться с Безымянным?
— Это правда. А когда Безымянный будет уничтожен, настанет всеобщее счастье.
— Ха! Оставь свою метафизику для кого-нибудь другого, поп! Ответь мне еще на один вопрос, и тогда я действительно тебя порадую.
— Какой вопрос?
Анубис делает шаг вперед, и безжизненная его рука качается справа, как маятник.
— Что ты тут такое говорил о перчатке?
— Ах, это, — говорит Мадрак, вытаскивая перчатку из-под своей темной рясы и одевая ее на правую руку. — Когда я добыл ее, я подумал, что с ее помощью много миров можно обратить в истинную веру.
Перчатка достигает его локтя, тянется к плечу.
— Я тогда не знал, что Оаким — это Сет. Тогда мной овладело искушение оставить ее себе. Вот я и заменил ее своей собственной перчаткой-которая-растет. Такие перчатки довольно часто можно увидеть в некоторых местах Средних Миров. Но эта обладает какой-то странной силой, а не как мои обычные и не очень прочные доспехи.
Перчатка теперь уже закрывает ему грудь, распространяется по спине.