Саул встал, шатаясь. Вся его одежда состояла из узкой набедренной повязки самого грубого полотна. Шатаясь из стороны в сторону от слабости и ветра, он побрел сквозь ревущий ливень к первому кресту. Схватив острый камень, он остервенело рубил веревки, держащие руки и ноги его товарища. Справившись с этим, он из последних сил вытащил из-под бревен безжизненное тело и, содрогаясь от рыданий, повалился на раскисшую мокрую землю: «Симон, Боже мой, Симон! Нет мне оправдания! Нет! Мною был обещан тебе престол, а получил ты крест!»
* * *
Больше часа машина неслась по пустынному шоссе, так и не встретив и не обогнав никого по пути. Путники молчали. Наконец впереди замаячил мигающий светофор возле маленького кирпичного домика поста ГАИ. Сорокалетний усатый старшина и сержант, лет на пятнадцать его моложе, пили чай и смотрели программу «Взгляд» по маленькому черно-белому телевизору с неотлаженной комнатной антенной. Завидев вдали свет фар, старшина вздохнул:
— Моя очередь, что ли?
Надев плащ, он вышел на освещенное крыльцо и поднял жезл. BMW, моргнув поворотником, остановилась на противоположной стороне. Павел Ильич опустил стекло, но старшина даже не подумал приближаться.
— Документы в порядке? — спросил милиционер, перекрикивая дождь.
Павел Ильич высунул из окна техпаспорт. На лице старшины отобразилось полное удовлетворение.
— Будьте очень осторожны скользко!
Павел Ильич приветственно поднял ладонь. Затем электрический стеклоподъемник вновь отгородил путников от внешнего мира, и они продолжили путь.
Когда старшина вернулся в домик, его встретил недоуменный взгляд товарища:
— Семеныч! А чего ты не посмотрел-то, вдруг что не так?
— Я-забыл тебе преподать еще один производственный секрет нашего времени, Сережа, — грустно ответствовал усатый. — Когда ты тормозишь семьсот тридцать пятую BMW, то перед тем, как выполнить должностную инструкцию, ты должен, просто обязан подумать, так ли уж нужна благодарность от начальства твоей… вдове, — и он начал ковыряться с антенной телевизора, пытаясь устранить рябь на экране.
А машина мчалась дальше по мокрому шоссе в потоке дождя.
Саша очнулась от прострации.
— Знаете, Павел Ильич, мне кажется, вы специально придаете себе какую-то таинственность. Вам это нравится, что ли? Это я о нашем разговоре, ну, насчет креста, я действительно над этим никогда не задумывалась. Да и вообще мысль очень интересная. Только при чем тут Вечный Жид? Что вы думаете, я евреев за свою жизнь не видала? Да я спецшколу закончила! У меня половина учителей евреи были и пол-класса по Америкам да Израилям разъехались. Один мальчик спился уже в Тель-Авиве. Он там на какой-то площади центральной возле фонтана лежит его туристам показывают… А в девятом классе его самая красивая в классе девочка любила. Она теперь фотомоделью стала, за банкира замуж вышла, и они с мужем уже второй год подряд в Израиль отдыхать ездят. Ходит с мужем на Костю смотреть к этому фонтану… Кормят его там… Слушайте, чего я все это несу, а?