— Рад буду снова увидеть вас, — сказал Павел, прощаясь.
Старик светло и грустно улыбнулся, улыбнулся в первый раз с момента их встречи. Через пять минут стражник вывел Павла за тюремные ворота.
* * *
После непродолжительной паузы Анна Степановна пояснила свои слова. Проблема, как оказалось, состояла в том, что этажом ниже, в такой же двухкомнатной «распашонке», распалась семья.
— Понимаете, — вздыхала Анна Степановна, — люди попросту не смогли ужиться друг с другом и разошлись… как в море корабли. А квартира-то у них одна, и не разменять такую ни за что, и жили они так целый год вместе, чужие уже по сути люди, то есть со всеми печатями о разводе, как положено.
Павел с Сашей слушали, не перебивая, в ожидании, когда же она перейдет к сути.
— И вот сейчас она, то есть женщина, Мария Егоровна, встретила свою новую судьбу, приятного такого серьезного человека, Фуата Мансуровича. И вот, как, собственно, решили они жить вместе, так Фуат Мансурович к ней, значит, и переехал, в смысле жить. Такие вот дела.
— Ну так совет им всем да любовь, пожал плечами Павел. — А я чем могу помочь, если все счастье уже состоялось?
— Да не состоялось оно! В том-то и беда, и наше, так сказать, общественное участие. Он разделся и ходит голый совсем. Анна Степановна густо покраснела.
— Кто, Фуат Мансурович? Так он, наверное, хотел получше исполнить супружеский свой долг! — высказала предположение Саша.
— Да не он, не он разделся-то! Вот в чем и ужас, — всплеснула руками Анна Степановна, — а прежний, Анатолий Владимирович.
— А он-то зачем? — Саша с огромным трудом сдерживала смех.
— Как он говорит из протеста и с целью наилучшей подготовки к концу света. То есть он, по его словам, так протестует против нового брака Марии Егоровны с Фуатом Мансуровичем и их совместного проживания в этой квартире. Жировка в этой квартире не разделяется, так как комнаты смежные и кухня маленькая. А приватизироваться по причине предстоящего распада семьи они не приватизировались. И вот он, то есть Анатолий Владимирович, ходит по квартире голый и говорит: «Во-первых, я против вас протестую в форме, как Чучелина!» Так, что ли, ее зовут?.. опять забыла… ну, в Италии, в парламенте есть такая распутная депутатша, и ее все время показывают голую с плакатами, тьфу! Он и насмотрелся. — Она с осуждением посмотрела на бьющуюся в беззвучном смехе Сашу. Подавив истерический всхлип, Саша прошептала:
— Анна Степанна, а лет-то им всем сколько? Тридцать есть?
— Да какие там тридцать! О чем вы говорите?! Серьезные они уже люди, шестьдесят пять все справили.