.
Я бы сказал, огромный поток денег в Скандинавию, появившийся в первые пятьдесят лет деятельности викингов, и вызвал политический кризис, уничтоживший датскую монархию и приведший к тому, что столько высокородных конунгов двинулись на запад. Как показывает история Анунда, в Балтике в IX веке богатство означало власть. Золото и серебро позволяли нанимать и контролировать более крупные отряды. Датская монархия 800-х годов, однако, была политическим образованием довикингской эпохи. Получая свою долю доходов с экономических потоков – не в последнюю очередь с помощью торговой сети эмпориев, как показывает строительство Годфридом Хедебю, – монархия не контролировала их и не являлась основным получателем прибыли от новых богатств, текущих в Балтику благодаря деятельности северян. Эти богатства по большей части оказывались в руках других и становились прямой угрозой датской монархии. Ей было необходимо оставаться самой богатой структурой в регионе, чтобы заручиться преданностью достаточного количества воинов и сохранить свое положение. Хорик, разумеется, понимал это и, возможно, именно поэтому поумерил амбиции Регинхария, но приток золота и серебра был так велик, что старая структура власти, построенная преимущественно на северных источниках обогащения, уже не смогла себя поддерживать. Схожие процессы происходят в современных развивающихся странах, где негосударственные организации, прежде всего наркокартели, порой получают больше денег, чем государственные структуры, опирающиеся на налоги, и в итоге становятся фактической властью во всех регионах (или в большинстве таковых)[621]. Более того, движимого имущества стало так много (причем оно находилось в самых разных руках), что политическим следствием притока богатства в эпоху викингов могла стать только резко возросшая конкуренция между скандинавскими предводителями.
Получается, что именно приток богатства стимулировал кризис в политической системе Балтики. И массовый отъезд из страны предводителей и знати, характерный для периода Великих армий, был вызван осознанием того, что на родине конкуренция слишком велика, а потому шансов сделать успешную карьеру куда больше за морем. Было слишком много людей, которые могли стать новыми хориками, и каждый из них мог нанять войско, а потому устанавливать свое господство в Ютландии скоро уже не было смысла. Следовательно, сильный негативный мотив проявляется не только в заселении Исландии, но и вся эпоха Великой армии может быть рассмотрена как продукт потрясающе интересной взаимосвязи экономических и политических мотивов, миграции и развития. Разумеется, воины более высокого статуса отправлялись на запад, надеясь обрести богатство, но одной из причин, по которым они были склонны остаться там, а не вернуться в Скандинавию – тенденция, хорошо прослеживаемая в Данелаге и Северной Франкии, – был тот факт, что политическое соперничество в Скандинавии стало таким напряженным, что на его фоне попытка найти свою нишу где-нибудь на западе (или в Северной России) представлялась довольно привлекательной.