– Я хотела поговорить с Томом. Приватно.
– Вы собирались сделать это так, чтобы я не знал?
Она кивнула.
– Зачем?
Она подняла на него вызывающе дерзкий взгляд.
– Я не хочу вам об этом рассказывать.
– Почему?
– Потому что вы не поймете.
– Почему не пойму?
– Потому что не поймете.
Они ходили кругами, и Стивен был удивлен, что ему вдруг стало больно. Это был один из таких же странных разговоров, которые они вели сразу после ее приезда сюда.
– Аманда, – мягко произнес он. – Я думал, что вы больше доверяете мне. Я…
– Я хотела, чтобы Том отослал для меня одно письмо. Это были деньги для доктора, которого я хотела просить о посещении одной престарелой горничной в поместье Виндхэмов.
Ему потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить сказанное ею. А когда он все понял, то не удержался и изумленно уставился на нее. Письмо? Доктору? Настолько важное, что ради него она должна была среди ночи с риском для жизни выбираться из окна своей спальни?
– А до утра вы подождать не могли? Я сам с радостью франкировал[10] бы его для вас.
Поднявшись со своего стула, она прошла перед ним, гневно взмахнув своими муслиновыми юбками.
– Оно было не для того, чтобы вы его франкировали!
– Как это не для того?! – воскликнул он, теряя контроль над собой. – Я ведь ваш попечитель! – Спохватившись, Стивен провел рукой по волосам и попытался успокоиться. Как же все-таки трудно понять эту женщину, самую необыкновенную из тех, кого ему довелось встречать! – И где же это письмо? Я отошлю его срочной почтой.
– Я уже сама отослала его. Том забрал его на следующее утро.
Он посмотрел на нее. Одному Богу известно, как она могла передать его Тому, будучи прикованной к постели.
– Аманда, вы в состоянии вывести из терпения даже святого.
Она покачала головой, и пальцы ее сами сжались в кулаки.
– Нет, милорд, я лишь испытываю ваше терпение.
– Я никогда не утверждал…
Но она уже не слушала его, слишком погруженная в собственные мысли.
– Я знаю, что вы думаете обо мне. Знаю, как презираете мою простую манеру поведения, но та женщина…
Она умолкла и сделала глубокий вдох, чтобы снова взять себя в руки. Он видел, как сузились ее глаза, когда она собиралась с силами, и только теперь вдруг понял, что ее спуск через окно не был проказой или бегством на тайное свидание, как он того опасался. Это было чем-то намного более важным для нее.
– Та женщина?.. – подтолкнул он ее.
Когда она обернулась к нему, в глазах ее стояли слезы.
– Мэри Эймс была мне матерью. Она заботилась обо мне тогда, когда ей намного проще было просто бросить меня. Теперь она тяжелобольная, и я хотела направить к ней доктора.