Те поочередно хлопнули себя ладонями по груди, согласно кивая головами.
Желая закрепить знакомство, я предложил зажарить сидевшую в яме черепаху, а к ней испечь оставшиеся эмбрионы, что было воспринято гостями с воодушевлением.
Индейцы тут же вытащили рептилию наверх, быстро лишив ее жизни и принявшись разделывать; я оживил все еще тлеющий костер охапкой сучьев, а Кайман, сходив к приткнутой у берега лодке, вернулся с оплетенной лианой тыквенной бутылью. В которой что-то заманчиво булькнуло.
— Самогон из папайи, — угнездил ее рядом с костром. — По бердянскому рецепту.
Вскоре на сооруженном индейцами вертеле, истекая соком, дразняще запахло мясо, в углях, на подложке из душистой коры зарумянились, словно пирожки, яйца. Все было готово к действу.
Далее каждый получил свою порцию в изумрудный лист лотоса, Кайман вынул из тыквы затычку, поднес емкость к губам и со словами, «ну, будьмо!» забулькал горлом.
Потом крякнув, передал сосуд мне, — угощайся.
— За дружбу народов! — сказал я, тоже изрядно приложившись.
Напиток был крепчайший, пах ржаным хлебом, и мне очень понравился.
Далее эстафету приняли индейцы, после чего все навалились на яства. В воздухе слышались треск хрящей и чавканье.
Насытившись, мы славно отдохнули в тени, пока жара не спала, после чего забрав с собой остатки провизии, погрузились в лодку.
Она была искусно выдолблена из ствола дерева. Кокои с Ораха дружно заработали короткими веслами, и вскоре мы вышли из залива на широкий простор реки. Катившей воды в сторону океана.
Вокруг открылась впечатляющая картина тропической флоры и фауны.
Зеленые густые леса уходили каскадами к горизонту, меж них, в легкой дымке, просматривались цепи горных вершин и взблескивали озера; в кронах деревьях носились стаи обезьян и слышался разноголосый птичий хор, а по берегам расхаживали сотни цапель с фламинго.
В разных местах из воды то и дело выпрыгивали дельфины, изредка возникали, словно подводные лодки под перископом, темные контуры аллигаторов. Необыкновенным был и воздух. Чистый, словно хрусталь, напоенный запахами цветущих орхидей, трав и пряностей.
— Да, здесь точно, рай земной, — сказал я Кайману (Андрей попросил называть его только так). — Не иначе тут и обретались Адам с Евой.
— Так я ж тебе говорил, — рассмеялся он. — Почему и сбежал от цивилизации.
— А расскажи-ка мне о своем племени, — поудобнее устроился я на банке[126]. Что они за люди? Интересно.
Все это время подданные вождя невозмутимо опускали весла в воду, чавкая какие-то листья.
— С удовольствием, — ответил он. — Кстати, пираха очень занимательные ребята. Вот, например, что говорят друг другу люди, отправляясь спать?