С каждым часом градус веселья повышался, танцы сменялись песнями с бодрым речитативом и наоборот.
— Хорошо сидим, — смакуя очередную чашу с пьянящим напитком, сказал я довольно обозревающему веселье Кайману.
— Хорошо, — мотнул он головой. — Слышь, а давай споем нашу?
— Давай, — икнул я, после чего мы не сговариваясь, затянули
По Дону гуляет, по Дону гулят,
По До-ону, гуляет казак молодой!
При первых словах (орали мы будь здоров), индейцы прекратили очередной танец и стали с интересом внимать, а несколько собак — подтягивать. В унисон и удивительно мелодично.
А дева там плачет, а дева там плачет!
А дева там плачет над быстрой рекой!..
воодушевило нас сопровождение, и песня полетела над бескрайними просторами Ориноко.
Такой, со времен Колумба, река точно никогда не слышала.
Проснулся я от щебета птиц за стеной, в гамаке с юной индианкой. Та сразу же выскользнула из него и исчезла, а я стал вспоминать, чем закончилось веселье. Не получилось.
Голова была ясной, в теле приятная истома, я вылез из скрипнувшей сетки и прошлепал пятками на террасу.
Там, в ярких красках утра и пении птиц, на циновке сидел, скрестив ноги Кайман, пил из плошки душистый кофе и затягивался сигарой.
— Бонжур, месье, — хитро улыбаясь, сказал он. — Как почивали?
— Ничего, — смутился я. — А что со мной была за девица?
— Это сестра Тайяны, — ответил вождь. — Ты ей понравился, и она ответила взаимностью. Кофе хочешь?
— Откуда он здесь? — потянул я ноздрями дразнящий запах.
— В этих чудных местах есть все, — прихлебнул из плошки Кайман. — Сложнее сказать, чего нету.
Потом я сходил к реке, где совершил утренний моцион, а когда вернулся, жены вождя накормили нас завтраком. Он состоял из жареного угря, бататов и дикого меда.
Когда женщины, убрав «со стола» отправились в лес за дичью, хозяин угостил меня сигарой, оказавшейся весьма недурной, и поинтересовался дальнейшими планами.
— Хочу добраться до Каракаса, а оттуда в Бутан, — ответил я. Сделать свою работу.
— В настоящее время это нереально, — сказал, почесав пятку, Кайман. — Туда от нашей деревни больше четырех сотен километров, а сейчас сезон дождей и подниматься вверх по реке опасно. Нужно ждать осени. А тогда мы сможем доставить тебя до Матурина[130]. Это такой город на половине пути. Оттуда на Каракас летают самолеты.
Да и чего тебе спешить? — дружески толкнул меня в бок. — Поживи на природе отдохни. А работа не Алитет. В горы не уйдет (скорчил уморительную рожу).
Так я остался до времени у индейцев пираха.
Они занимались охотой, рыбалкой и сбором лесных даров, а еще выращивали тыквы, маис и некоторые другие овощи на разбитых за деревней огородах.