Вокруг нас кружила воронка из крови. Некоторые капли отрывались от общего потока, зависали и разделялись, медленно танцевали. Когда алая жидкость соприкасалась с моей кожей, я чувствовала слабый удар током. Словно искра входила в тело и расходилась по жилам.
– Это ты! – девочка приближалась.
Она надвигалась подобно незыблемой стене. Решительная, стойкая, неумолимая. Я знала, эта стена не остановится, пока не снесет меня подчистую.
Ее руки тянулись к моему лицу.
– Я не виновата! – попыталась защититься я.
– Ты!
– Я не убивала тебя! Это не я! Прости меня!
– Ты!
– Не трогай меня! – разорвалась я, когда пальцы дотронулись шеи.
Пробуждение не дало должного облегчения. Простынь была мокрой от пота и прилипла к спине. Я чувствовала себя разбитой и невыносимо грязной.
В окно постучался утренний слабый ветерок. Я поежилась. Даже теперь, под ватным одеялом, не могла согреться.
В ушах все еще стоял крик девочки. Немым укором он точил меня изнутри.
Не хотелось верить глупой догадке, что проклятие, которым я имела глупость согласиться наказать Влада, возымело эффект таким образом. Ужасно. Пострадал ребенок.
Я чудовище.
Как бы то ни было, я приняла решение, что сегодня обязательно вернусь к гадалке и отменю проклятие. Существует оно или нет.
Десять минут под обжигающе-горячей водой, гель для душа, заполнивший меня запахом мяты и лайма, мягкое прикосновение махровых полотенец, в которые завернулась после душа, – и я вновь человек.
Приятная сытость от яичницы с беконом и удовольствие от крепкого кофе почти убедили меня в том, что глупого сна не было. Почти.
Голова была пустой, но надоедала ноющей зудящей болью в затылке. Колено распухло.
До дежурства было еще прилично времени. Сегодня я решила выйти заранее. Лишь бы поскорей вырваться из замкнутого пространства. Мне казалось, что даже стены впитали мои ночные крики. И вот-вот начнут извергать их обратно.
От нечего делать, я включила телевизор, даже не посмотрев на какой канал попала. Кажется, им оказалось местное телевиденье. Шли новости. Монотонный и скучный до зубовного скрежета голос диктора навевал сон. Я поморщилась, и собралась было переключить канал, как холодный пот от увиденного прошиб меня с головы до пят.
Камера оператора уехала в сюжете вниз и вывела на крупный план рыхлую землю. Словно черви из нее торчали синие пальцы с короткими, неровными ногтями и потрескавшимся розовым лаком. Далее камера сделала резкий оборот, и в фокусе оказалось заплывшее от жира лицо следователя. Что он говорил, я не слышала. Понимала лишь одно – эти пальцы я уже видела. И не во сне.