– Нупъ?
– Я спрашиваю, у вас все в порядке?
– А, прекрасно, просто отлично!
– Можно войти?
Вошла Мама Фаццио.
– Вы все свое уже выпили.
– Да, вчера ночью было жарко.
– Пластинки себе достали?
– Только «У Него младенчики в руках».
– Моя дочь хочет, чтоб вы опять пришли на ужин.
– Не могу. Занят кое-чем. Надо разобраться.
– В каком смысле?
– Сакраменто, к 26-му этого месяца.
– У вас какие-то неприятности?
– О нет, Мама, никаких неприятностей, вообще.
– Вы мне нравитесь. Когда вернетесь, приходите к нам снова пожить.
– Еще бы, Мама.
Я послушал, как старуха спускается по лестнице. Затем бросился на матрас. Как воет ветер в устье мозга; как грустно жить с руками и ногами, с глазами и мозгами, с хером и яйцами, с пупком и всем остальным, и ждать ждать ждать, пока все это не сдохнет, так глупо, но делать больше нечего, делать вообще-то больше нечего. Жизнь Тома Микса с недочетом запора. Я чуть не уснул.
– ААААААХХХХККККК! УИИИИИИ! МАТЕРЬ МАРИЯ!
– Мистер Буковски?
– Глаглаа$$$
– Что случилось?
– Чё?
– У вас все в порядке?
– О, прекрасно, просто здорово!
Наконец из Сан-Франциско пришлось сваливать. Они сводили меня с ума. Бесплатным вином своим, бесплатным всем. Теперь я в Лос-Анджелесе, где ничего не дают за так, и мне чуточку получше.
ЭЙ! А это еще ЧТО???…
Ночь, когда никто не поверил, что я Аллен Гинзбёрг
Я поехал аж в Винис повидаться с этим парнем, а его дома не было, а я немного выпил и сперва постучался не в ту дверь:
– Хэла ищу. Ого, ну у него теперь и сучка! Неплохая ты, детка, совсем неплохая!
Я пёр. Она выставила руку.
– Эй, хватит!
– Что хватит? Я Хэла хочу увидеть.
– Что с вами такое? Тут нет никакого Хэла.
– Норзе. Хэл Норзе.
– Он этажом выше. Вы не на том этаже.
– Ну а предположим, я зайду, и мы с тобой разомнемся, раз уж я тут? Что скажешь, детка?
– Эй, да вы спятили? Подите вон!
Суки. Всегда считают, будто киска у них – это что-то с чем-то. Я побежал вверх по лестнице под дождем. И нажал на кнопку Норзе. И его не было дома.
Я всегда хотел писать песни. А теперь мне было нечего делать, и я начал сочинять песенку (о себе):
О, тебя не стоит спасать,
ди да да
о, тебя не стоит спасать
да да да да…
Ох черт. Это из «Кармен», а я «Кармен» терпеть не могу.
Я забыл, где поставил машину, и просто двинул пешком. Двигал и двигал под дождем. Дотопал до бара. Зашел. Для дождливого вечера там было вполне людно. Нашел я только одно место. Там сидела молодая женщина. Ничего особенного, но я решил попытаться.
– Эй, детка, я писатель, великий писатель!
Она повернулась ко мне всем лицом. Я видел, как под мясом у нее сгущается ненависть.