Он прижал ее к себе.
— Я тоже хочу, чтобы у нас были дети. Хотя я не очень себе представляю, какой из меня получится отец.
— Зато я знаю, какой. — Она лукаво посмотрела на него и перешла на серьезный тон: — Ты будешь таким отцом, который всегда сможет решить любую проблему. Ты сможешь починить сломанную куклу или игрушечный самолет, перевязать разбитое колено, построить игрушечный домик. Будешь рассказывать перед сном сказки, отвечать на разные «почему» и помогать готовить уроки. Ты будешь осушать детские слезы и успокаивать разбитые сердца…
Девон повернул к себе ее лицо и нежно поцеловал.
— Благодарю тебя, — прошептал он.
Тори улыбнулась.
— За что же меня благодарить? Просто ты действительно такой человек, любимый мой. — Она сказала это с уверенностью, потому что и в самом деле уже хорошо его знала.
Те два человека, жившие в ней, — женщина и художник, — не всегда видели вещи одинаково. И лишь теперь Тори поняла, что любовь, настоящая любовь, которую она наконец встретила, вооружила ее внутренним зрением, и оно встало вровень с тем, что она называла художественной интуицией.
Тори почувствовала как последние сомнения покидают ее. Она теперь знала: напишет она потрет Девона прямо сейчас, или же через десять лет — результат будет один и тот же.
Она ясно представила себе этот портрет — портрет мужчины с сильным и цельным характером, с рыжей шевелюрой и зелеными глазами. Мужчины, за добродушной веселостью которого скрывалась внутренняя сила, и чья достойная уважения выдержка не смогла устоять только перед одним — пламенем ее любви.
Таким будет портрет человека, которого она полюбила.
И словно отвечая ее мыслям, Девон сказал неожиданно:
— Я всегда любил тебя, я знал, что встречу тебя.
Тори удивила такая категоричность.
— В то самое утро нашей первой встречи, с самой первой минуты я понял, что должен здесь остаться. Позже я все время спрашивал себя, почему. И вспоминал, как ты смотрела на меня своими усталыми, но такими прекрасными, менявшими свой цвет глазами, в которых была такая незащищенность… И все это время во мне жила потребность помочь тебе и защитить. Мне суждено было стать частью твоей жизни с самого первого дня. Ты мне сразу же понравилась. Сначала твои цыганские глаза были такими серьезными, а когда ты засмеялась, они стали синими, а потом я впервые обнял тебя — и они приобрели фиолетовый оттенок и стали такими таинственными, как сейчас.
Тори внимательно слушала, оставаясь внешне спокойной и молчаливой, но на самом деле она была невыносимо взволнована той силой желания и любви, которые выдавал его голос, и которые звучали в каждом его слове.