— Скажите, а вам не нужно возвращаться обратно, в свою пустыню? — осторожно спросила она.
Он улыбнулся:
— Нет, не нужно.
— А как же ваша работа?
— У меня гибкое расписание.
— Уж не рассчитываете ли вы поразвлечься здесь во время своего отпуска? — жестко спросила она.
— Мне бы такое и в голову не пришло.
Тори подозрительно уставилась на него.
— Я вам не верю.
— Я заметил, что вы вообще очень недоверчивы.
Она резко возразила:
— Я не слишком хорошо, знаю вас, чтобы доверять, но вполне достаточно, чтобы опасаться.
— Весьма вам благодарен за это признание.
Тори сделала вид, что не заметила его иронии.
— Хорошо. Возможно, у вас действительно много свободного времени, но мне совершенно необходимо заняться делами: распаковать вещи, привести в порядок дом — и потом приняться за работу.
— Чем вы занимаетесь? — поинтересовался он.
— Я — художница, — после небольшой паузы ответила она скучным тоном.
Он пристально взглянул на нее.
— В самом деле? И что вы пишете?
Тори снова недовольно отметила про себя, уже во второй раз, пытливый взгляд его необычных глаз.
— Главным образом пейзажи и натюрморты.
— И в большинстве этих ящиков — картины? Верно? — спросил он, взмахом руки обводя заваленную вещами комнату.
— Совершенно верно.
— О, да вы плодовитая художница.
Тори вскинулась:
— Я много работаю!
Но он уже снова переменил тему, загораясь новой идеей:
— Да ведь вам нужно помочь распаковаться!
— Нет-нет, — начала Тори, но он не дал ей договорить.
— Я могу собрать вашу кровать и расставить мебель, и никто лучше меня не умеет таскать ящики и вешать картины. Во дворе тоже много работы, а в подвале у вас протекает труба. У меня есть ключ от дома Филиппа — это недалеко отсюда, и я могу взять там инструменты и газонокосилку.
— Хватит!
Тори буквально задохнулась от внезапно охватившего ее панического ужаса. Она посмотрела на этого сумасшедшего, высокого, незнакомого ей человека и со страхом подумала, что он, пожалуй, собирается обосноваться здесь. Стараясь говорить спокойно, она все же решила его остановить:
— Видите ли, я очень ценю вашу помощь, но я привыкла сама о себе беспокоиться, и мне это нравится.
— Так было до моего появления у вас, — возразил он рассудительным тоном.
Тори боролась со своими чувствами.
— Но мне не нужна ваша помощь, — взяв себя в руки, отрезала она.
Ее слова огорчили его, но Тори не могла понять, было ли это огорчение искренним или притворным.
— Я хочу, чтобы вы позволили мне помочь вам, — произнес он печально. — Дело в том, что я сейчас совсем один, а кроме Филиппа и Анжелы, я никого в округе не знаю.