– Понятно. Стало быть, Том ничего не узнает.
Да. Она сказала кое-что еще. «Теперь мы с вами в одной лодке, не правда ли? Если вы и дальше будете упорствовать в своих нелепых обвинениях касательно своей дочери, эта история выплывет наружу. Целиком».
– И что вы собираетесь делать?
Шарлотта посмотрела на меня. На ее лице ее на мгновение отразилась восхитительная смесь горечи поражения и слепой храбрости – так бывает, когда человеку больше нечего терять.
Я сама скажу Тому. Сегодня же вечером. Не хочу, чтобы Фрэн Салливан диктовала, что мне делать. Пусть идет к черту. Вы были правы. Мне нужно смириться с этой болью и пережить ее. С последней встречи с Бобом, когда он сказал «да пошла ты» и ушел, я только это и делаю.
– Я очень горжусь вами, Шарлотта. Для этого требуется немалая смелость.
Сейчас я могу сказать вам две вещи. Во-первых, Шарлотта лгала, когда говорила, что работает над чувствами, вызванными расставанием с Бобом. А во-вторых, у нее не будет возможности вечером рассказать обо всем мужу. Потому что Тома не будет дома.
Парсонс позвонил мне вскоре после ухода Шарлотты. Фрэн Салливан, по всей видимости, их не дурачила.
Все подозрения с Салливана сняты. Я считаю, вы должны об этом знать. Что бы ни навело вас на его след, это было ошибкой.
– В самом деле? Что же случилось?
Я не могу посвятить вас в подробности. Скажу лишь, что у него есть алиби. Не самое красивое, но вполне надежное.
Парсонс встретился с Фрэн Салливан и адвокатом. Она не заставила его слушать кассету, а лишь рассказала, что на ней, и предложила поговорить с той девушкой. Парсонс, конечно же, опрометью бросился к ее родителям. О той истории они узнали только после того, как заставили дочь объяснить присутствие полиции на пороге их дома. Давний друг семьи, партнер отца по гольфу уже больше года спал с их дочерью. Глава семейства пришел в такую ярость, что Парсонсу потребовался целый час, чтобы его успокоить. Обо всем этом я узнал позже.
– Понятно. Вы, должно быть, испытали облегчение, – сказал я Парсонсу.
Надо думать. Но давайте просто скажем, что он так устроен, этот вонючий мир.
– Ну хорошо… И что же теперь у вас осталось?
Ну… то же, что и раньше. Том Крамер, который так и норовит прищемить мне хвост, и полное отсутствие как подозреваемых, так и ответов. Одна лишь синяя толстовка да фотография из школьного альбома. Есть, правда, кое-что еще…
– Что вы имеете в виду? – Должен признать, что в тот момент я его почти не слушал. Время, отведенное на хитрость с Бобом Салливаном, вышло, но ни шума в СМИ, ни судебных процессов, ни других прелестей, способных заставить всех закрыть лавочку и разойтись, не последовало. А плана Б у меня не было.