— Командир роты крупнокалиберных пулеметов лейтенант Романовский.
— Вижу, что пулеметной. А откуда?
Не мог же я неизвестно кому называть номер полка. Быстро смекнул, что нам сообщили полевую почту, которая будет на фронте.
— Полевая почта номер…
— Ишь, какой секретный. А что тут делаешь?
Вежливость и только вежливость.
— Товарищ майор, рота проводит тактические учения с элементами огневой подготовки.
— Элементы, значит, огневой. Ну, ну… А какой калибр твоих пулеметов?
Нет. Данные-то нового оружия называть не буду, точно.
— Чего молчишь?
От обиды и волнения не сразу разглядел его лицо, а теперь как-то успокоился. Наверное, и к грубости привыкают. В лице же его была уверенность, сила — широкие скулы, крепкий подбородок. Но по нему разлилась давняя усталость. Вот и под глазами черные полукружья…
— Ладно, сам вижу. А на какое расстояние бьют, метров на тысячу?
— Больше.
— Какую броню пробивают?
— Легкий танк, бронетранспортер…
— Боеприпасы с собой?
— Не выдавали — значит, нет.
— Могли и сами прихватить. Проверял? — Глаза его сузились и скользнули по лицам бойцов. — У командиров личное оружие заряжено?
Я опять почувствовал, что краснею. Пистолетов нам еще не выдали. Только у командира полка был «ТТ», да у начфина старый наган.
— Нету, нету! — вдруг крикнул зло лейтенант Аксютич. — Хочешь — проверь, — и расстегнул пустую кобуру.
Майор не обратил внимание на вызывающее лейтенантское «ты», а подошел ко мне вплотную. За ним шагнули автоматчики. Теперь мы стояли лицом к лицу, я отчетливо видел его покрасневшие белки глаз. Толстые губы зашевелились, и я услышал:
— Ты вот что… Уходи, уходи отсюда, лейтенант. Понял? Сейчас же уводи всех.
Меня словно бы сковала эта неожиданная речь, особо доверительный тон ее. Я медлил.
— Ну! Иди, лейтенант, иди, иди-и-и…
Уразумел ли я до конца значение его слов? Вряд ли. Скорее ощутил их силу и необходимость. Кажется, кивнул головой. Из памяти выскочили все команды. Пока собирался с мыслями, зазвенел голос старшины:
— Рота! Разобрать оружие. В колонну — становись!
Топот ног. Тихие голоса. И еще раз в затылок мне майор бросил:
— Быстрей уходи, лейтенант. Уходи-и…
Какими же родными показались мне казарма, клетушка ротной канцелярии! Присев на патронный ящик, задумался. Что же, собственно, произошло? Меня обидели, оскорбили перед подчиненными, и я не смог достойно ответить. А с этими людьми мне надо воевать… Но он ведь был не только груб, но и заботлив. Разве не он же желал добра: «Иди, лейтенант, иди!» Вот и пойми…
Я не успел додумать, как в мою клетушку вошли старшина и Аксютич. Старшина сказал, непривычно торжественно именуя по должности: