Сэмюэль Добинс не хотел покорно умирать. Собрав все силы, он вскочил и бросился бежать. Раздался крик. Очередь из автомата настигла беглеца в двадцати метрах от места бойни. Тело Добинса пробили четыре пули, еще восемь — разнесли в клочья его одежду. Он тяжело рухнул наземь, обильно обагряя землю кровью. Эсэсовцы направились к нему, но потом повернули назад, решив, что он мертв.
Избиение завершилось. Стоны затихли. На окровавленном снегу и грязи вокруг кафе лежали сто пятьдесят человек, восемьдесят четыре из них были мертвы, остальные — тяжело ранены.
Вот последний из немцев покинул место бойни, крича своим товарищам, чтобы подождали, и над полем повисла мертвая тишина..."
Ольбрихт с трудом открыл глаза. Взгляд безумного человека. На душе гадко, словно наступил на собачье дерьмо. Его потрясла картина бойни, прокрученная в голове Клаусом.
"Неужели трагедия могла произойти, не отстрани от операции Пайпера?"
Хотелось быстрее очиститься, соскоблить грязный налет с души.
"Но разве ему неведомы подобные расправы СС и Вермахта за годы войны с военнопленными и гражданским населением? Особенно на территории России? А холокост? Да тот же концлагерь Бухенвальд, где он был, с его крематориями? Эти чудовищные машины уничтожения людей разбросаны по всей Европе. Разве он не знал об этом? Знал, но не думал. А может не хотел думать и замечать...?
Франц впервые остро почувствовал стыд, за то, что он нацистский офицер, за то, что он причастен к мировой трагедии по вине фашистской Германии.
— Надо переосмыслить дальнейшие шаги, — блеснула мысль. — Обязательно поговорю с Клаусом.
Облизал пересохшие губы,хотелось пить.— Сколько же он бы в забытье? — взглянул на часы. Прошло двадцать минут после разговора с другом, а ему показалось, что проспал два часа. Экипаж, воспользовавшись молчанием командира, похрапывал.
— Проснулся, Франц? — весело щелкнуло в правом полушарии.
— Да, — вздохнул подполковник угрюмо.
— Что не весел?
— Хорошо, что мы отстранили от операции Пайпера и упредили бойню под Мальмеди. Меня всего коробило, глядя, как 18 летние юнцы СС, безжалостно расстреливают таких же юнцов, только американских.
— Согласен. Мы спасли жизни сотни американцев. Это первый успех нашего промысла. Одно дело погибнуть в бою. Другое — от пули, когда тупо расстреливают. Небесные силы учтут твой поступок, когда будут решать куда отправлять: на небеса или в ад, — подмигнул Клоаус. Добавил: — Я рад, что у тебя радикально меняются взгляды на деятельность нацистов и появилось желание поговорить о новой политической стратегии. Я рад, что ты меняешься, порываешь со своим прошлым: мальчишечьим идеализмом и дикой жесткостью солдата удачи нацистской Германии. Ваше поколение воспитано на фанатичной преданности не богу, не семье, а Адольфу Гитлеру с его фашистской идеологией. В этом трагедия Германии. Но об этом поговорим позже. Сейчас двигай к мосту. Бой идет уже в городе. Танки лейтенанта Штернбека расстреляли из пушек горстку саперов, засевших в домах первой линии и прогромыхали дальше в сторону складов ГСМ. В город вошли лейб-гвардейцы майора Закена. Все идет по плану. Ты хитер, Франц. Спишь, а служба идет!