Караван с золотом прииска, имевший серьёзную охрану из двадцати забайкальских казаков, через четыре дня пути был полностью расстрелян у Чёрного камня, что в долине у Хомолхи. Их нашли через три дня, когда караван не появился у якутского стойбища, где был сам хозяин с десятком казаков. Возле этого камня были разбросаны трупы людей и лошадей. Капрал был приколот к листвяку тунгусским копьём. Сапог на ногах не было, как их не было и у остальных мёртвых казаков.
Покуда разбирались, сносили трупы в одно место, ладили кресты, Фёдор Фёдорович понял, что золотце его более 20 пудов>[43] исчезло. По следу послал двоих бравых казаков, которые через день вернулись ни с чем. След оборвался у плотогонной реки. Однако они сказали, что ватага, напавшая на караван, судя по следам и приметам, состояла из якутов, китайцев и русских. На их стоянке они обнаружили очень уж разные следы. По мысли следопытов грабителей было не менее полутора десятков душ. Фёдор Фёдорович заметил, что на этом прииске он потерял уйму денег, но не разорился, имея другие дела, что перекрыли убытки.
Что интересно, одного человека нашли не в себе, но всё же живого. Это был тот самый Лёха, что состоял при капрале. Ещё интересней было то, что казаки были постреляны картечью и добиты дубинками, а парень этот — порядок, имел разбитый дубиной лоб и 5 ножевых ранений. Потерял много крови, а когда в посёлке его пользовал лекарь, то заметил, что ни от одной из этих ран он умереть не мог. Порезы были лёгкие. А рана на лбу — содранная кожа, даже шишки не образовалось. Когда его нашли, он был весь окровавлен, лежал у ручейка, но был живой и почти ничего не помнил. Он ехал сзади за охранными казаками, остановился до ветру. Караван ушёл вперёд, а когда он стал его догонять, раздались частые выстрелы, на него кинулся человек, ткнул ножом и ударил чем-то в лицо. Очнулся он, идти не мог, дополз до ручья. Там его и нашли.
— А где теперь этот парень? — спросил Василий Еремеевич.
— Вылечили его и приставили в другую нашу артель, что моет золото на Ольховском прииске.
Фёдор Фёдорович посетовал, что разгром его каравана с золотом вылился ещё и в большие траты на похороны и воспомоществование вдовым, кто был женат, и на детишек, а по неженатым пришлось давать деньги родителям.
Одного паренька пришлось сдать в приход г. Иркутска и дать денег вперёд за пять лет на его содержание. Мы же христиане и должны печься о людях убиенных и их потомках. Службу в храме Иркутска заказывал по всем канонам по невинно убиенным.