– Достаточно, – сказала она на шестой ложке и отрицательно покачала головой, тряхнув рыжими локонами.
Господи, как же она прекрасна! Черт возьми, он играет с огнем.
Внезапно она подалась вперед и протянула к нему руку. Джиджи поймала пальцами его цепочку с серебряным крестом.
– Что это?
– Православный крест. – От возбуждения его голос стал хриплым. – Меня окрестили Александром, в честь отца.
– Тогда почему Халед?
– Мама назвала меня так. Вернувшись домой, она подумала, что лучше назвать меня именем ее отца. Это единственное имя, которым меня называли с четырех лет.
– Я католичка, – сказала Джиджи, поглаживая пальцем его крест. – У меня нет ничего такого же красивого.
– Позволь не согласиться. – Он провел пальцем по линии ее подбородка.
Она смотрела на него. Было бы так просто наклониться и поцеловать ее. Еще совсем недавно у него были совсем другие намерения.
Джиджи уже поняла, что Халед не собирается ее целовать. Она увидела в его глазах принятое решение, и хотя воздух вокруг них все еще был наэлектризован, она понимала, что самообладания у него гораздо больше, чем у нее самой.
Ее сердце упало, когда он отвернулся и что-то сказал про ее комнату. Понятно… Видимо, завтра она его уже вряд ли увидит. Он снова превратится в занятого бизнесмена, а ей надо подумать о собственном будущем.
Джиджи уже понимала, что будет скучать по нему, когда вернется домой, и что бы дальше ни произошло с «Синей птицей», она никогда его не забудет.
Так ли это будет важно, если она превратит слухи в правду сейчас, когда все зашло уже так далеко?
Сейчас дело только в них двоих. Происходящее не имеет отношения ни к кабаре, ни к другим девушкам, ни к Парижу. Может же то, что происходит за закрытыми дверьми, остаться их личным делом?
У Лулу был миллион правил насчет мужчин, и все они сводились к одному: уважай себя. Но у Джиджи было еще одно правило: будь честной с самой собой.
Именно по этой причине она взобралась на аквариум два дня назад, рискуя сначала своими конечностями, а потом и достоинством. Несмотря ни на что, Джиджи ни о чем не жалела.
Халед достал из холодильника бутылку воды, чтобы взять с собой в комнату. Он определил для Джиджи одну из гостевых спален, а через несколько дней закажет ей билет до Парижа. Им вовсе не обязательно видеться в оставшееся время.
– Тебе, наверное, будет удобнее в гостинице, – сказал он, закрывая дверцу холодильника. – Меня почти не будет дома, а тебе одной будет скучно.
Он обернулся, держа бутылку в руке, ожидая, что Джиджи с ним согласится. Только вот Джиджи уже снимала с себя свитер, под которым была лишь тонкая футболка, сквозь которую просвечивала грудь без бюстгальтера. Халед подумал, что простая белая футболка – самая сексуальная одежда, которую он видел на женщине. Джиджи стянула через голову футболку, и он полностью утратил способность мыслить.