— Стоп! — крикнул прародитель Адам. — Подожди!
Он был старым, самым старшим из присутствующих, и его совершенно не вдохновляла перспектива гоняться по дремучим чащобам за каким-нибудь юрким лешим.
— Раз можно создать посты, то кто нам помешает создать отряд по ликвидации? — добавил Адам. — В Царствии Небесном полно безработных ангелов.
— И серафимов, — ввернул праведник Ной. — Командиром отряда надо серафима поставить.
— А на какую должность? — спросил Пётр.
— Архангельскую, конечно, — ответил, не задумываясь, Ной. — Должен же у него карьерный рост быть.
— Так тебе Царь Небесный и позволил архангельскими должностями распоряжаться, — сказал Пётр. — И вообще, в нашем отряде должны работать на совесть, а не для карьерного роста.
— Одно другому не мешает, — заметил апостол Павел. — А вообще пусть стоит себе на серафимской, делов-то. Но вот не нравится мне слово «отряд». Несолидно как-то.
Спихнув с себя всякую ответственность, члены комиссии теперь могли спокойно придираться к словам и разводить бюрократию.
— А что ты предлагаешь? — спросил его Пётр.
— Отдел. Совершенно ведь иначе звучит.
— Пусть будет отдел, — не стал спорить Пётр. — Есть у кого возражения?
— Есть, — неожиданно заявил праведник Лот. — Отдел по ликвидации? А не слишком ли шикарно звучит? Как мы их ликвидируем, если они бессмертны полностью или частично?
— Что ты предлагаешь? — спросил Пётр.
— Не знаю. Устранение, например.
— Чем это отличается от ликвидации? — спросил апостол Павел.
— Противостояние, — предложил Ной.
— Борьба, — сказал Пётр. — И на этом прения окончены. Теперь надо подготовить протокол заседания и проект приказа по Царствию Небесному о создании Отряда по борьбе с нечистой силой.
Ангелица понимающе кивнула и взялась за печатную машинку.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА СБИТОГО ГРУЗОВИКОМ
— Зайка, — услышал я. — Здравствуй.
Я разлепил глаза. Конечно же, надо мной стояла моя тётка. Она всегда меня так называла, и никто ей не объяснил, что слова, применимые к пятилетнему ребёнку, совершенно не подходят человеку, которому стукнуло шестнадцать, считающему себя ужасно взрослым и встречающемуся с девушкой. В том возрасте я начал дичиться своей тётки и избегать её. Она не понимала такого моего поведения, обижалась. Чего теперь об этом вспоминать…
— Тётя, — сказал я, поднимаясь на ноги. — До чего же мне приятно вас видеть!
Умерла она давно, в ту пору, когда моя голова была забита выпускными экзаменами в институте, госами, то есть, от какой-то неизвестной мне болезни, а теперь вот встречала меня в царстве мёртвых.
— Зайка, бедненький, — приговаривала тётка, поглаживая меня по голове. — Как же тебе было больно!