Тридцать девять ступенек (Бакен) - страница 9

Я вернулся домой в одиннадцатом часу и решил зайти к Скаддеру, чтобы поболтать с ним и сыграть в шахматы. Я сунул в рот сигару — и открыл дверь курительной. Там было темно. Я включил свет и выронил от неожиданности сигару — на ковре, раскинув руки, лежал Скаддер. В груди его торчала рукоятка ножа. Я почувствовал, что у меня по спине поползла струйка холодного пота.

Я повалился в кресло — меня не держали ноги, я боялся, что меня сейчас вырвет. Минут пять я сидел не двигаясь, как завороженный смотря на лежащее на ковре тело. Потом стащил со стола скатерть и накрыл его ею.

Затем достал из шкафчика бутылку бренди и хлебнул прямо из горлышка.

Я не мальчик, был на войне под пулями и сам убивал людей, но хладнокровное убийство в стенах дома видел впервые. Как бы там ни было, надо собраться с силами и начать что-то делать. Я взглянул на часы — было половина одиннадцатого.

Я обшарил все уголки, как заправский детектив, но ничего не обнаружил. Никаких следов. Я задернул шторы на окнах и запер на цепочку дверь.

Примерно через час я пришел в себя и смог уже рассуждать здраво. Какие-либо сомнения относительно рассказа Скаддера исчезли. Убийство являлось доказательством того, что его врагам не оставалось ничего другого, как заставить его замолчать. Но ведь он пробыл у меня три дня, и убийцы Скаддера могли предположить, что он доверился мне и рассказал многое из того, что он знал. Следовательно, меня ждала та же участь. Не сегодня, так завтра или послезавтра они со мной разделаются.

Но ведь я мог обратиться в полицию. Или чего проще? Утром Паддок обнаружит труп и позвонит им сам. А что я говорил о нем Паддоку? Но даже если бы я чистосердечно рассказал полицейским все, что я знал, они бы расхохотались мне в лицо. Они бы, конечно, подумали, что я рассказываю все эти небылицы, чтобы избавиться от петли. В Англии у меня не было ни родных, ни знакомых, ни друзей. Никто бы не мог замолвить за меня доброе слово. Убийцы все точно рассчитали, и с помощью английского правосудия они избавлялись от меня еще до 15 июня.

Прошло еще два часа, когда я, наконец, пришел к единственному решению: я должен исчезнуть и находиться в нетях до конца второй недели июня. Затем я должен появиться в Лондоне и любой ценой убедить какого-либо правительственного чиновника, что то, о чем рассказал мне Скаддер, правда. Я сознавал, что, преодолев все препятствия, я мог столкнуться с полнейшим недоверием со стороны должностных лиц. Мне оставалось только надеяться, что к тому времени обнаружатся факты, которые подтвердят мой рассказ.