— Очень.
— Я читала ее семнадцать раз. Лучшая из книг Уиды, а я читала все. Когда-нибудь я напишу мемуары. Уж я-то, знаете, повидала человеческую натуру.
Ее губы слегка изогнулись в улыбке, Превеза вздохнула и поправила бриллиантовую брошь.
— Вы, наверное, хотите узнать еще что-нибудь о Димитриосе? Отлично. Год спустя я о нем снова услышала: из Адрианополя пришло письмо. С обратным адресом до востребования. В письме он спрашивал меня, получала ли я почту для Талата. Если да, то мне следовало ответить и сохранить ее. О письме нельзя никому говорить. А в конце Димитриос снова пообещал вернуть деньги, которые был должен. Писем для Талата я не получала, о чем и сообщила. Я также упомянула, что деньги мне очень нужны, потому что когда он уехал, я потеряла всех своих друзей. Я солгала, так как с помощью лести надеялась получить деньги обратно. Но как я ошибалась! Он даже не ответил.
Спустя несколько недель ко мне пришел человек. Настоящий такой чиновник, очень строгий и деловой, в дорогой одежде. Он предупредил, что скорее всего ко мне придет полиция и будет интересоваться Димитриосом.
Я испугалась, но он заверил, что бояться нечего. Я всего лишь должна осторожно следить за тем, что буду им говорить. Потом он рассказал, как нужно описать Димитриоса, чтобы полиция осталась довольна. Я дала ему письмо из Адрианополя, и оно, видимо, его позабавило. Он разрешил сообщить об этом письме полиции, запретил только упоминать имя Талата. Под предлогом того, что хранить письмо опасно, он его сжег. Меня это взбесило, но он дал мне банкноту в тысячу левов и поинтересовался, нравился ли мне Димитриос, были ли мы друзьями. Я ответила, что ненавидела его. Тогда он сказал мне, что дружба — великая вещь, и пообещал пять тысяч левов, если я сообщу полиции то, о чем он меня попросил.
Превеза пожала плечами.
— Пять тысяч левов, месье! Это не шутки. Когда пришла полиция, я сказала то, о чем просил меня тот человек, и на следующий день по почте пришел конверт с пятью тысячами левов. В конверте больше ничего не было, только деньги. Все закончилось хорошо. Но это еще не все! Через два года я встретила этого человека на улице. Я к нему подошла, а эта сволочь притворилась, что впервые меня видит. Действительно, дружба — великая вещь.
Она взяла в руки записную книжку и положила ее обратно на полку.
— Прошу меня извинить, месье, мне нужно вернуться к гостям. Я и так слишком заболталась. Вы же понимаете, я не знаю ничего такого о Димитриосе, что могло бы вызвать интерес.
— Нам было безумно интересно, мадам.