Мередит немного напряглась, но тут же расслабилась. Даже если он увидел ее, рассудила она, бояться нечего. Прогулки на воздушных шарах были распространенным развлечением Гайд-парка в эти дни, и огромная летающая сфера являла собой зрелище пусть и примечательное, но определенно не вызывающее подозрений.
Она вновь направила подзорную трубу на Жизель.
– О нет! – Ну почему она уводит его к деревьям? Мередит опустила подзорную трубу. Разве она не велела Жизель оставаться на тропинке – на виду?
Мередит резко мотнула головой, надеясь, что пилот воздушного шара поймет всю экстренность ситуации.
– Мы потеряем их из виду! Опустите нас ниже, пожалуйста.
В ответ морщинистый пилот уставился на нее своим странным, неподвижным взглядом, похожим на взгляд насекомого. Ну почему он не делает того, что она просит? В конце концов, она же заплатила ему вчетверо больше обычной цены полета!
– Прошу прощения, мадам. – Он бросил нервный взгляд за потрепанный край плетеной корзины шара. – Но еще пара футов, и мы с вами будем сидеть на верхушке дуба или того хуже. Насколько сильно ваше желание подглядывать за тем парнем? Стоит ли оно падения сквозь густые ветви?
Мередит ахнула от такой дерзости:
– Да как вы смеете обвинять меня в подглядывании?! Я провожу научный эксперимент, который из-за вас, любезный, оказался на грани катастрофы.
Заглянув за край корзины, она оценила расстояние до листвы и колышущихся веток под ними, затем повернулась и сурово уставилась на дерзкого пилота:
– Под нами еще как минимум шесть футов. Опустите нас на три, пожалуйста.
Смирившись и покачав головой в туго натянутом на нее колпаке, пилот махнул рукой своему напарнику на земле, который удерживал канат и щурился вверх, и показал ему три своих узловатых пальца.
Корзина дернулась, и Мередит сильно ударилась бедром о ее бок.
– Благодарю, – сердито выдавила она, бросая предупреждающий взгляд на пилота, который усердно пытался спрятать веселую улыбку.
Чуть шире расставив ноги для равновесия, Мередит вжалась пульсирующим от боли бедром в самый угол корзины и таким образом оказалась как никогда близко к самому известному лондонскому распутнику. Пусть даже это «близко» включало в себя полет над верхушками деревьев, Мередит все равно стало не по себе. Красная сыпь крапивницы уже проступала на ее груди, а руки, которые она подняла, чтобы нервно почесаться, оказались влажными.
Ее сердце и репутация два года назад были разбиты человеком той же породы, поэтому Мередит в подробностях знала, какого рода ущерб может нанести Александр Ламонт и ему подобные.