Возможно, дело было в этом. Комната была гостеприимной и приветливой.
В этот миг дверь распахнулась, и Александр, не сбавляя шага, дошел до самого центра комнаты.
– Чтоб меня! – Он потрясенно заморгал. – Прошу прощения. Мне не сказали, что вы решили остановиться именно здесь.
Мередит вскочила на ноги:
– Меня поместили не в ту комнату?
– Вовсе нет. Я пришел сюда просто по привычке.
Взгляд Александра сосредоточился на маленькой пастушке, которую Мередит забыла на столике возле вазы. Он прошагал по комнате в своей обычной, свойственной всем повесам свободной манере, осторожно взял фарфоровую статуэтку и возвратил на каминную полку. Затем начал оборачиваться к Мередит, но остановился, развернул фигурку к окну… и выстроил оставшиеся шесть под тем же углом.
– Вот так. Идеально.
Мередит сморщила нос:
– Я… прошу прощения, что трогала фигурку. Она очень красива, и я просто не удержалась. – Она затихла на миг, задумчиво глядя на Александра. – Она ваша?
– Меня так легко прочитать? – Александр рассмеялся. – Давным-давно моя бабушка подарила мне их. Всю коллекцию. – Он присоединился к Мередит у стола, пригласив ее сесть. – Это была моя спальня. И до сих пор бывает… когда я здесь останавливаюсь.
Она снова вскочила на ноги:
– О боже. Я немедленно попрошу разместить меня в другой комнате.
– Нет, нет и нет. И слышать этого не хочу. Я нахожу эту комнату самой удобной во всем Харфорд Фелле, и вы окажете мне честь, если останетесь здесь и насладитесь ее комфортом.
Александр зашагал к выходу:
– Еще раз прошу прощения за вмешательство. Я выберу себе комнату по соседству. Если кто-то спросит вас, почему я был в вашей спальне, объясните, что я совершенно не умею ориентироваться в пространстве. Это правда. Спросите слуг. Они подтвердят.
Он дошел до порога, вежливо поклонился, затем развернулся и врезался в стену.
– Видите, о чем я говорил? Просто отвратительное чувство ориентации, – сказал он, с улыбкой покидая комнату.
Мередит рассмеялась, понимая, что он шутит. И все же в одном он был прав. Его спальня оказалась крайне уютной, и каким-то образом мысль о том, что комната принадлежит Александру, помогала Мередит чувствовать себя как дома.
Подняв крышку чемодана, Мередит достала шкатулку, вытащила из нее записную книжку и вынула карандаш из ее переплета. Затем подошла к французским окнам и выглянула туда, где за широким балконом солнце уже начало клониться за верхушки зеленых деревьев.
Снова устроившись за столом, Мередит добросовестно принялась записывать свои успехи на поприще выявления истинной природы лорда Лэнсинга.