Данилов оглядел зал. У стены стояли посетители, оперативники проверяли у них документы. Запах пороха смешался с отвратительным запахом сивухи и пива.
«Так вот она, последняя станция твоих горьких странствий, капитан Алтунин», — подумал Данилов с острой жалостью.
— Почему начали стрелять? — спросил он у Серебровского.
— Непонятно.
— Товарищ полковник, — подбежал к нему запыхавшийся капитан Токмаков, — они уходят в развалины.
— Сколько их?
— Четверо.
— Как они прошли сквозь оцепление?
— Развалины, — Токмаков выругался, — там старая канализация, можно выйти прямо во двор пивной. Их преследуют, собак пустили.
— Пошли, — сказал Данилов.
Они с Серебровским вышли на улицу к машине. Где-то в развалинах слышались пистолетные выстрелы.
«Уйдут, — с тоской подумал Данилов, — хоть бы одного взять. Одного. От него потянется цепочка к банде».
Он был уверен, что в самое ближайшее время Крук узнает о том, что произошло на Красноармейской. Наверняка в пивной были его люди. Они не стреляли, и документы у них были в полном порядке. Они смотрели и запоминали...
Но почему начали стрелять? Почему?
Облава лавиной катилась по развалинам. Никитин бежал в темноте, падал, разбил колено, но все же бежал, ругаясь про себя. Сорвавшийся кирпич больно долбанул его по спине. Он бежал на выстрелы и лай собак. Внезапно вспыхнул прожектор, высветив мертвенно-синим светом причудливое нагромождение камней и переплетение арматуры. В столбах света крутилась красная кирпичная пыль, и Никитин увидел скорчившегося у полуразбитой стены человека. Пуля начисто снесла ему половину черепа. Рядом с ним остановился офицер милиции в форме, и Никитин узнал капитана Токмакова.
— Готов! — крикнул он Никитину и махнул рукой вперед: — Там!
И словно в подтверждение его слов впереди ахнула граната и вслед за ней раздался грохот обвала — видимо, рухнула стена, и красная пыль на время совсем заслонила свет прожектора.
Они бежали в сторону голосов и взрыва, в сторону хриплого собачьего лая. И вдруг совсем рядом раздались глухое рычание, короткий крик и выстрел. Они кинулись туда и в свете фонарей увидели распластанного на земле человека и истекающую кровью собаку — огромную овчарку, намертво вцепившуюся ему в горло.
Они бросились к лежащему, пытаясь оттянуть умирающего пса.
— Как волк барана, — вздохнул Токмаков, — и этот готов.
Он осветил перекошенное ужасом лицо убитого, и Никитин сразу же узнал того самого человека из пивной, разглядывавшего его. Он посветил фонарем и увидел бессильно откинутую руку и татуировку — синий крест и вокруг него красные буквы. Никитин присел и прочел имя «