При словах о детях я скрещиваю руки на животе.
– А ты когда-нибудь думал об этом? – спрашиваю я. – О том, чтобы завести семью?
– У меня уже есть семья, – ответил Томас. – Невви, Гидеон и Грейс. Завтра я тебя с ними познакомлю.
Казалось, грудь мне проткнули копьем. Почему было не спросить Томаса, женат он или нет? Как я могла совершить такую глупость?
– Без них я бы не справился, – продолжал он, явно не замечая, что у сидящей на пассажирском сиденье гостьи рухнули все надежды. – Невви двадцать лет проработала дрессировщицей слонов в цирке где-то на юге. Гидеон был ее учеником. Он женат на Грейс.
Постепенно я начинала складывать пазл этих загадочных отношений. Похоже, никто из упомянутых не являлся ни его женой, ни отпрыском.
– А дети у тебя есть?
– Слава богу, нет, – ответил Томас. – Мои выплаты по страховке и так достигли заоблачных высот. Не могу представить, что повешу себе на шею еще и ребенка, который будет повсюду бегать.
Конечно, он правильно рассудил. Смешно воспитывать ребенка в заказнике, такое же безумие воспитывать его на территории заповедника. Уже по определению слоны, которых забирал сюда Томас, были проблемными животными – они либо убили дрессировщиков, либо вели себя настолько агрессивно, что зоопарк или цирк был вынужден от них избавиться. Но из ответа Томаса я почувствовала, что он провалил экзамен, о сдаче которого даже не подозревал.
Было слишком поздно, в заповеднике ничего не разглядишь, но когда мы ехали вдоль высокого забора, я опустила стекло, чтобы вдохнуть знакомый слоновий запах – земли и сочной травы.
Вдалеке послышался низкий гул, похожий на раскаты грома.
– Это Сира, – сказал Томас. – Она у нас всегда гостей встречает.
Он остановился у домика и вытащил из машины мой багаж. У него было крошечное жилище – гостиная, кухонька, спальня, кабинетик размером с чулан. Никакой комнаты для гостей не наблюдалось, но и в свою спальню мой видавший вид чемодан Томас относить не стал. Он нерешительно потоптался посреди комнаты, поправил на носу очки.
– Дом, родной дом… – сказал он.
Неожиданно я подумала: а что я здесь делаю? Мы с Томасом Меткафом едва знакомы. Может быть, он психопат? Может, серийный убийца?
Он мог быть кем угодно, но еще он был отцом моего ребенка.
– Что ж, – чувствуя себя неуютно, протянула я, – день был длинным. Ничего, если я приму душ?
К моему изумлению, в ванной у Томаса царила патологическая чистота. Зубная щетка лежала в ящике параллельно с тюбиком зубной пасты. Зеркало без единого пятнышка. Лекарства в пузырьках стояли в аптечке в алфавитном порядке. Я пустила воду и на время, пока маленькое помещение заполнялось паром, застыла перед зеркалом, сама себе напоминая призрак и пытаясь разглядеть свое будущее. Я стояла под струями горячей воды, пока кожа не покраснела, и придумывала, как побыстрее отсюда уехать, потому что мой приезд оказался ошибкой. Не знаю, о чем я думала?! Что Томас умирает от любви, находясь в пятнадцати тысячах километров от меня? Что он тайно желает, чтобы я, пролетев полмира, продолжила отношения с той точки, в которой мы остановились? Из-за гуляющего по организму хорионического гонадотропина я явно начала бредить.