– А я не могу представить, что здесь вообще кто-то живет.
Я вылезаю из машины и шагаю по неровным камням, которыми выложена дорожка к дому. На крыльце в горшке стоит пожухлый паучник, а табличка «На это владение наложен арест», вывешенная городскими властями Бретвуда, выгорела на солнце.
Сетка на двери падает, когда я открываю ее, чтобы постучать во входную дверь. Я приставляю ее к стене дома.
– Если Гидеон и обретался здесь, то очень давно, – говорит Серенити. – Как говорится, по данному адресу больше не проживает.
С ней трудно не согласиться. Но я не хочу говорить о том, что если Гидеон виновен в загадочной смерти Невви Рул, приступе бешенства Томаса Меткафа и в исчезновении Элис, то ему есть что терять, если Дженна начнет его об этом спрашивать. И если он захочет от нее избавиться, именно здесь ее никто не будет искать.
Я стучу еще раз, сильнее.
– Позволь я буду говорить, – прошу я.
Не знаю, кто из нас больше удивился, когда мы слышим по ту сторону двери шаги. Дверь распахивается, перед нами стоит неряшливая женщина. Седые спутанные волосы заплетены в грязную косу, блуза вся в пятнах. На ногах разные туфли.
– Чем могу помочь? – спрашивает она, не глядя мне в глаза.
– Простите, что беспокоим, мадам. Мы ищем Гидеона Картрайта.
Мой ум заработал. Я пытаюсь запомнить все, что вижу у нее за спиной. Похожая на пещеру гостиная без мебели. С притолоки спускается паутина. На полу – побитый молью ковер, разбросанные письма и газеты.
– Гидеон? – повторяет она и качает головой. – Сто лет его не видела.
Она смеется и стучит палкой по дверному проему. Я только сейчас замечаю, что у палки белый наконечник.
– Если честно, я уже много лет никого не вижу.
Она слепая.
Гидеону повезло с соседкой, если он действительно жил здесь и ему было что скрывать. Больше всего мне хотелось войти и удостовериться, что Дженна не заперта в подвале или в какой-нибудь бетонной клетке на обнесенном забором заднем дворе.
– Но этот дом принадлежит Гидеону Картрайту? – настаиваю я на ответе, пока еще формально не нарушая закон и не вваливаясь в дом без ордера. И не зря.
– Нет, – отвечает женщина. – Он принадлежит моей дочери, Грейс.
Картрайт Г.
Серенити бросает на меня взгляд. Я хватаю ее за руку и сжимаю, чтобы она не успела открыть рот.
– Как вы сказали, вас зовут? – спросила женщина, нахмурившись.
– Я не представился, – признаюсь я. – Но я удивлен, что вы не узнали меня по голосу. – Я протягиваю старухе руку. – Это я, Невви. Томас Меткаф.
По выражению лица Серенити я вижу, что она лишилась дара речи. И слава Богу!