— Что всё?
Она помотала головой.
— Так, иди сюда.
Мужчина помог ей перебраться со стула на кровать, и Татьяна прижалась к нему, изо всех сил сдерживая рыдания. Он нерешительно обнял за плечи и сказал:
— Не спеши хоронить нас. Мы ещё слишком мало знаем, чтобы отчаиваться. Прошло всего полдня.
— Прошло УЖЕ полдня.
— Рано опускать руки, — повторил он. — Рано.
Они посидели в тишине, и когда ком в горле перестал душить женщину, она спросила:
— У тебя вообще есть близкие?
— Где-то есть, — пожал плечами Леонид. — Только я их почти не знаю. Родителей и то едва помню. Мама умерла, когда я в первый класс пошёл. Слабое сердце. Отец после этого предпочёл оставить меня на попечение двоюродной сестры, а сам начал новую жизнь. Раньше я его осуждал, потом мне стало всё равно. Когда я достиг совершеннолетия, предпочёл выбраться из-под крыла опекунши и отправиться в свободный полёт.
— И стал учителем.
— Да.
— Почему?
— Если в твоём вопросе кроется ещё один: люблю ли я детей, то ответ будет короткий. Я их не люблю, но мне с ними интересно. Особое место в моей душе занимает самый первый класс, который я учил, а остальные уже такой отклик не вызывают. Для меня это просто работа, хотя, надо отдать должное, не обременительная.
— Ты не завёл собственную семью из-за неудачи родителей?
Он помолчал, прежде чем ответить:
— Просто так сложилось. Вернее, не сложилось. Никакой тайны нет, как нет и интересной истории.
— Жаль. Работа с людьми, а жизнь в одиночестве. Так ведь можно и…
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату нетвёрдой походкой зашёл Михаил. Направив пистолет на Татьяну и Леонида, он сказал:
— Дайте мне ключи от машины и не мешайте.
— Ты что, сдурел? — вскинул брови Сутурин.
— Куда ты поедешь? — в свою очередь спросила женщина ещё дрожащим от слёз голосом.
— Не твоё дело. Я не стану болтать с вами.
— За сыном он собирается, — вздохнул Леонид.
— Заткнись! — рявкнул Афанасьев и шагнул к кровати, направив оружие в лицо мужчины. — Заткнись, слышишь! Ни единого слова!
— Убери пистолет, Миша, — сказала Татьяна. — Нас и так мало, ссоры нам ни к чему.
— Я не хочу никого убивать, — ответил он. — Просто отдайте эти чёртовы ключи.
— А мы не хотим, чтобы ты погиб, — смотря парню в глаза поверх ствола пистолета, произнёс Сутурин.
— Я знаю, что тебя волнует на самом деле, — процедил Афанасьев. — Твоя поганая шкура. Поэтому ты и уговорил меня уехать, а не спасти Костю.
— Ты не понимаешь…
Татьяна положила руку на грудь Леонида, призывая его помолчать, и снова обратилась к Михаилу:
— Ты действительно веришь, что можешь помочь сыну?