Впусти любовь (Коллинз) - страница 2

льших деталей мне не потребовалось. Их не стало, вот и всё. У меня

нет ни братьев, ни сестёр, мои бабушки и дедушки с обеих сторон умерли много лет назад. Я никогда

не знала их — они умерли ещё до моего рождения. Казалось, что вся моя жизнь отравлена смертью, а

ведь я была только в четвёртом классе.

Но у жизни есть странное свойство продолжаться, не смотря ни на что. У тебя просто нет

выбора. Ты просыпаешься, заставляешь себя одеться, тащишь свою задницу в школу, улыбаешься и

киваешь, точно по команде, делаешь достаточно, чтобы не привлекать к себе внимания — короче

говоря, ты справляешься. Ты справляешься с тем фактом, что в десять лет у тебя отняли

единственную жизнь, которая была тебе знакома, что в одну ночь не стало ни любви, ни тепла. Они

собирались всего лишь пойти на свидание — ужин и кино. Похороны уж точно не входили в их

планы на вечер.

Но вот мои планы — мертвые родители и переезд. Меня забрали из моего милого маленького

дома на Лонг-Айленде и перевезли к чёрту на рога. Так я люблю называть это место, хотя на самом

деле, отсюда всего лишь пара часов езды до Манхэттена. На севере штата Нью-Йорк нет абсолютно

ничего привлекательного — я обнаружила это в свою первую зиму здесь. Есть коровы и снег — и то,

и другое в достатке. Тётя моего отца, сестра его матери, и, по совместительству, моя тётя Мэгги

удочерила меня. Она милая и заботливая, но давайте посмотрим правде в глаза — шестидесяти

шестилетняя старая дева, которая заботится о десятилетней девочке — не самая лучшая комбинация

для них обоих.

Но, как уже сказала, я была — а может, и сейчас нахожусь — в режиме выживания. Я плохо

помню первые пару лет с ней. Я находилась как в тумане. Не было пресловутого света в конце

тоннеля, но была уверенность, что я обречена прожить серую, ничем не примечательную жизнь.

Снег и коровы только укрепили этот пейзаж.

Первый всплеск цвета в этом городе явился мне в виде взбалмошной рыжеволосой девочки.

Она сидела рядом со мной в течение седьмого класса, когда нас рассадили по алфавиту. Так она,

Мелани Крейн, оказалась сразу за мной — Мадлен Бэккер. Её лицо было сплошь усыпано

веснушками, а широкая улыбка никогда не сходила с её губ. Было сложно не заметить Мелани — не

проявлять к ней доброту, не открыться ей. Я до сих пор помню наш первый разговор.

— Какой твой любимый цвет? Мой — пурпурный. Не слишком тёмный, скорее ближе к

лавандовому или сиреневому. Он такой красивый. И мой любимый цветок — сирень, он