льших деталей мне не потребовалось. Их не стало, вот и всё. У меня
нет ни братьев, ни сестёр, мои бабушки и дедушки с обеих сторон умерли много лет назад. Я никогда
не знала их — они умерли ещё до моего рождения. Казалось, что вся моя жизнь отравлена смертью, а
ведь я была только в четвёртом классе.
Но у жизни есть странное свойство продолжаться, не смотря ни на что. У тебя просто нет
выбора. Ты просыпаешься, заставляешь себя одеться, тащишь свою задницу в школу, улыбаешься и
киваешь, точно по команде, делаешь достаточно, чтобы не привлекать к себе внимания — короче
говоря, ты справляешься. Ты справляешься с тем фактом, что в десять лет у тебя отняли
единственную жизнь, которая была тебе знакома, что в одну ночь не стало ни любви, ни тепла. Они
собирались всего лишь пойти на свидание — ужин и кино. Похороны уж точно не входили в их
планы на вечер.
Но вот мои планы — мертвые родители и переезд. Меня забрали из моего милого маленького
дома на Лонг-Айленде и перевезли к чёрту на рога. Так я люблю называть это место, хотя на самом
деле, отсюда всего лишь пара часов езды до Манхэттена. На севере штата Нью-Йорк нет абсолютно
ничего привлекательного — я обнаружила это в свою первую зиму здесь. Есть коровы и снег — и то,
и другое в достатке. Тётя моего отца, сестра его матери, и, по совместительству, моя тётя Мэгги
удочерила меня. Она милая и заботливая, но давайте посмотрим правде в глаза — шестидесяти
шестилетняя старая дева, которая заботится о десятилетней девочке — не самая лучшая комбинация
для них обоих.
Но, как уже сказала, я была — а может, и сейчас нахожусь — в режиме выживания. Я плохо
помню первые пару лет с ней. Я находилась как в тумане. Не было пресловутого света в конце
тоннеля, но была уверенность, что я обречена прожить серую, ничем не примечательную жизнь.
Снег и коровы только укрепили этот пейзаж.
Первый всплеск цвета в этом городе явился мне в виде взбалмошной рыжеволосой девочки.
Она сидела рядом со мной в течение седьмого класса, когда нас рассадили по алфавиту. Так она,
Мелани Крейн, оказалась сразу за мной — Мадлен Бэккер. Её лицо было сплошь усыпано
веснушками, а широкая улыбка никогда не сходила с её губ. Было сложно не заметить Мелани — не
проявлять к ней доброту, не открыться ей. Я до сих пор помню наш первый разговор.
— Какой твой любимый цвет? Мой — пурпурный. Не слишком тёмный, скорее ближе к
лавандовому или сиреневому. Он такой красивый. И мой любимый цветок — сирень, он