Атмосфера на празднике была как на похоронах. Из нас Скарлет первой обзавелась ребенком, и никто, казалось, не знал, как себя следует вести в таком случае. На кухне Гейбл затеял с братом игру выпивох. Другие ребята из святой Троицы вежливо перешептывались между собой. Родители Скарлет и Гейбла заняли место в углу, эдакие шапероны. Вин составлял компанию Скарлет и ребенку. Я подошла бы к ним, но мне хотелось, чтобы Вин сам пересек комнату и встал ко мне.
— Как дела в клубе, Аня? — спросила меня Чай Пинтер. Она была ужасной сплетницей, но довольно безобидной.
— Мы открылись в конце сентября. Будешь в городе – заходи.
— Конечно. К слову, вид у тебя усталый, — сказала Чай. — Под глазами темные круги. Не спишь из-за страха не справиться?
Я рассмеялась. Если вы не можете проигнорировать Чай, то посмейтесь над ней.
— Преимущественно я не сплю, потому что много работаю.
— Мой папа говорит, что 98 процентов клубов в Нью-Йорке провальное дело.
— Вот это статистика, — сказала я.
— А может стать 99 процентов. Но Аня, что ты будешь делать, если это произойдет. Вернешься в школу?
— Вероятно.
— Ты же выпустилась?
— Я сдала экзамены прошлой весной. — Надо ли и говорить, что она начала меня раздражать?
Она понизила голос и бросила взгляд на Вина.
— Это правда, что Вин порвал с тобой из-за того, что ты открыла бизнес с его отцом?
— Я даже не рассказывала об этом.
— Так это правда?
— Все сложно, — ответила я. Чего оказалось достаточно.
Она посмотрела на Вина и состроила грустную мину.
— Я не рассталась бы из-за бизнеса. Если парень любил меня, то какой мне бизнес? Ты сильнее меня, Аня. Я тобой восхищаюсь.
— Благодарю, — сказала я. Восхищение Чай Пинтер заставило меня почувствовать себя ужасно из-за решений, принятых за последние два месяца. Я задрала подбородок и решительно распрямила спину.
— Знаешь, я пойду на балкон, подышу свежим воздухом.
— Там почти сто градусов, — заявила Чай мне вслед.
— А мне нравится жара.
Я распахнула раздвижную дверь и вышла в ранний жаркий вечер. Села в пыльное кресло с подушкой, кровоточащей пеной кружев. Мой день начался не с послеобеденного крещения Феликса, но за час перед клубом. Я на ногах с пяти утра и даже скудного комфорта кресла было достаточно, чтобы меня потянуло на сон.
Хоть я никогда не была мечтательницей, мне приснился весьма странный сон, где я была ребенком Скарлет. Она держала меня на руках, а меня переполняли чувства. Внезапно я вспомнила, каково иметь мать, быть в безопасности и быть любимым больше всего на свете. В этом же сне Скарлет превратилась в мою маму. Я не всегда могу представить ее лицо, но во сне видела ее так ясно – ее умные серые глаза, волнистые рыжевато-каштановые волосы, жесткую линию розовых губ и нежные веснушки, усыпавшие нос. Про веснушки я уже и забыла. Меня это опечалило. Она была красивой. Не похоже, что мама принимала близко к сердцу пустую брехню. Я поняла, почему отец не захотел жениться на ком-то кроме нее, полицейской. Анни, прошептала мама, ты любима. Позволь себе это. Я не могла перестать плакать. А может, вот от чего плачут дети – от веса любви, которой слишком много.