Неожиданно мимо меня промелькнуло нечто белое. Маленькое перышко, часть моей души. На мои плечи словно свалилось огромное, подавляющее чувство потери. Мое сердце отчаянно стучало в груди, в то время как воспоминания о Стивене затопили меня, душа и убивая меня. Я не могла дышать, когда сама несколько раз ударила себя и скользнула вниз по стволу дерева, мое тело бесконтрольно тряслось
— Мне жаль, — прорыдала я самой себе. Стивену. — Мне очень жаль, что я не смогла... — выла я, закрыв глаза.
Две руки опустились на мои плечи, и я подпрыгнула от испуга.
— Шшш, это я, Элизабет, — прошептал Тристан, падая на землю и оборачивая руки вокруг меня. — Я держу тебя.
Я потянула за его рубашку, прижимая свое тело к нему, ощущая, как его одежда пропитывается моими слезами.
— Я не смогла спасти его, не смогла спасти его, — рыдала я в его рубашку. — Он был моим миром, и я не смогла его спасти. Он боролся за меня и… — я не могла больше говорить. Не могла заставить свои скомканные мысли покинуть мое захлебывающееся сердце.
— Шшш, Элизабет. Я держу тебя. Я держу тебя, — его голос успокаивал меня, когда я разбивалась на осколки. Это была моя первая истерика за довольно длительное время. Я прижималась к нему, молча умоляя его не отпускать меня.
Тристан прижал меня еще крепче.
Затем я почувствовала две крошечные ручки, обернувшиеся вокруг меня, и Эмма потянула меня ближе к себе.
— Мне так жаль, детка, — прошептала я, дрожа всем телом напротив Тристана и моей малышки. — Маме так жаль.
— Все хорошо, мама, — пообещала она. — Все в порядке.
Но она неправа.
Все не в порядке.
И я не уверена, что когда-либо будет.
***
В ту ночь начался дождь. Какое-то время я сидела в своей пижаме, просто наблюдая за потоком капель, с силой ударяющихся об землю. Я плакала вместе с дождем, не в состоянии сдержать себя. Эмма спала в другой комнате, Тристан разрешил Зевсу остаться с ней на ночь.
«Заставь это остановиться», — молила я свое сердце.
«Заставь боль исчезнуть», — просила я.
Я вылезла из своего окна и подошла к окну Тристана. Я промокла в течение нескольких секунд, но мне было все равно. Я легонько постучала в его окно, и он подошел, без рубашки, и посмотрел на меня. Руками он схватился за край подоконника, демонстрируя их силу.
— Не сегодня, — сказал он низким голосом, качая головой. — Иди домой, Элизабет.
Мои глаза все еще горели от слез. Мое сердце все еще болело от тоски.
— Сегодня, — упрямо прошептала я.
— Нет.
Схватившись пальцами за завязки, удерживающие мою пижаму, я развязала ее, сбросив ткань на землю, и осталась стоять под дождем только в бюстгальтере и трусиках.