Бриджит коснулась моей руки.
— Я люблю тебя.
— Очень рад слышать, — сказал я. — Пойдем пройдемся.
В половине одиннадцатого мы поднялись на лифте на ее этаж. Я разулся и вошел вслед за Бриджит в квартиру. Она шла по коридору к своей комнате. Все лампы горели, и я на цыпочках ступал сзади. Но вот наконец она затворила дверь у меня за спиной. Дело сделано. На радостях оттого, что сумели тайком сюда пробраться — ведь от докторского кабинета нас отделяли всего несколько дверей, — мы внезапно бросились друг к другу. Потом я откинулся на подушку и закурил, а Бриджит пошла сказать доктору Андерсону, что вернулась, а главное — прихватить для нас в кухне полный поднос всякой жратвы. Я лежал на спине, коленки торчком, а на коленях, как на пюпитре, развернул голландскую газету и пробовал разобраться в путанице непонятных слов. Пытался даже прочесть задом наперед — все равно никакого толку, тогда я взял карандаш и занялся анаграммами, выкурил одну сигарету, вторую, третью и вдруг сообразил: а ведь моей милой что-то уж очень долго нет, вряд ли это хорошо для меня, да и для нее, наверно, тоже. Я сунул ноги в туфли и отворил дверь — коридор освещен, и в нем ни души. На стене — картины: шотландский замок, окутанный туманом, дальше — жуткие трущобы Глазго и всюду на веревках сушится белье, потом — загородный английский домик. У входной двери я налетел на вешалку для шляп, и раздался такой грохот, что я в два скачка снова очутился в комнате Бриджит.
— Тебе что надо? — услышал я хорошо знакомый голосишко.
— А ты чего не спишь, непутевый?
— Я путевый, — сказал Смог.
Где-то хлопнула дверь, и я втащил его в комнату Бриджит.
— И мне сигарету, — сказал он и почесался.
— Нельзя. Тебе еще и семи нет.
— А что ты здесь делаешь?
— Жду Бриджит.
— Она, наверно, сидит на коленях у папы, — простодушно сказал он.
— А она часто так сидит?
— Только когда он ее посадит.
— Вон что. — Я с облегчением перевел дух. — А он часто ее так сажает?
— Только когда мамы нет дома. Маме это не нравится. Она из-за этого ушла. Она, наверно, ушла в больницу за разводом.
— Сдается мне, ты видишь и слышишь все на свете.
— Почти все, — сказал он.
— Знаешь, Смог, по-моему, я тебя люблю.
— И я тебя, — сказал он.
— Давай-ка иди спать. А то Бриджит увидит тебя здесь и рассердится.
— А вы будете ночью танцевать?
— Твоему папе это не понравится.
— Он потому что сам так не умеет.
— Ну, все равно, — сказал я, — давай поцелуемся и иди к себе в комнату.
Он подсел ко мне на кровать.
— У меня знаешь как скучно. Я люблю нюхать дым. Только не от сигар. Когда от сигар, я кашляю.