— Агильяр, — Кортес оттащил в сторону своего соратника, — скажи Малинче, чтобы она пришла ко мне завтра утром после завтрака, и держи эту чертову племянницу касика от меня подальше.
Затем Кортес подошел к Альварадо и прошипел ему на ухо:
— Еще раз прикоснешься к ней, и я убью тебя, как дворового пса.
— Но я не хотел… она пришла…
— Еще одно слово, и я отрублю тебе правую руку палец за пальцем.
На самом деле Кортес хотел сказать: «Альварадо, дружище, как ты мог так поступить со мной?»
Уходя, Кортес взглянул на Малинцин, будто пытаясь крикнуть ей: «Ты шлюха, грязная шлюха!»
Она гордо вздернула подбородок.
— Посмотрим, кто здесь главный, — пробормотал Кортес.
Ему хотелось медленно убить ее.
Но на следующее утро у него уже не было такого желания. Он смотрел на нее, а она стояла перед его столом, словно гордый павлин, высокомерная и надменная, несмотря на грозящее ей наказание. Он не мог не восхищаться ею. Эта женщина захватила его сердце. Что бы ни выпало на ее долю, понял Кортес, она примет это с честью.
В душе Малинцин дрожала. Картины разных пыток проносились в ее голове, но она лишь закусывала губу и молча глядела в темные глаза Кортеса. Эти глаза под тяжелыми веками, эти глубоко посаженные глаза столь часто противоречили его словам.
— Я вырежу тебе язык, женщина. Я заставлю тебя замолчать навсегда. И ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Он встал с кресла и подошел к ней, оказавшись совсем рядом. Она видела его грудь, выпяченную, как у индюка, дыхание было неровным, оно прерывалось, как будто он плакал. Глаза у него затуманились, а губы стали сухими и потрескались. Он стоял в одной рубашке, без чулок и ботинок. Да еще виднелась эта нелепая твердая раковина на члене. Волосы у него растрепались. Малинцин вздернула подбородок и дерзко улыбнулась.
— Ты не боишься? — Сделав шаг вперед, Кортес вытащил кинжал.
Она подняла подбородок еще выше. Ее отец был воином, она была из народа воинов.
— Ты не боишься, — грустно покачал он головой, чувствуя, что восхищается этой женщиной.
Она боялась, но предпочла бы скорее умереть, чем проявить это.
— Зачем ты так поступаешь со мной? — простонал он. — ¿Por qué me esta haciendo esto a mí?
«Limítese a respirar, просто дыши, ничего не говори», — велела себе Малинцин. Тишина — вот правило и сила раба. Muédase la lengua, откуси себе язык. Cómase sus palabras, съешь свои слова.
— Ты рабыня. Ты рабыня, принадлежащая не всем, но мне. И если тебе это интересно, другие люди в моем войске учат науатль. Мы сможем найти тех, кто владеет науатлем и языком майя в любом городе. Ты не нужна мне.